Предисловие

Памяти моих родителей

Шекспир давно уже занял значительное место в культурной жизни нашей страны. Об этом свидетельствуют многочисленные переводы его произведений и положение, какое занимают его пьесы в репертуаре нашего театра. Творцы русской культуры нового времени неизменно обращались к Шекспиру, видя в нем союзника в борьбе за жизнеутверждающее реалистическое искусство, проникнутое духом подлинной народности.

Хотя уже имеются работы по истории восприятия Шекспира в России, я считаю не лишним предварить мою книгу указанием на важнейшие моменты этой истории, ибо они имели решающее значение для всего русского "шекспиризма". Поколения читателей и зрителей воспринимали и воспринимают Шекспира в том духе, в каком этому учили писатели, мыслители и театральные деятели нашей страны. В духе этой традиции я в значительной мере и написал книгу.

Карамзин первым в конце XVIII века приобщил русских читателей к подлинному Шекспиру. Он встретился с Шекспиром в атмосфере той духовной бури, которая предшествовала французской буржуазной революции. Показательно уже то, что для перевода он выбрал "Юлия Цезаря". Карамзин, которого мы привыкли представлять себе как автора слезливых повестей вроде "Бедный Лизы" или законопослушного автора "Истории государства российского", нашел у Шекспира идеального героя в образе республиканца Брута. Так с самого начала определилось характерное для нашей культуры отношение к Шекспиру в свете высших идеалов общественной нравственности.

Однако подлинная история Шекспировского духа в русской художественной культуре начинается с Пушкина - многократным творческим общением родоначальника новой русской литературы с английским мастером драмы и поэзии. "Борис Годунов", "Анджело", "Граф Нулин" по-разному отражают "Шекспиризм" Пушкина - его увлечение вольной и широкой формой народной реалистической драмы, глубокое сочувствие идеям милосердия и справедливости, наконец, шутливую полемику с Шекспиром. Об этом, впрочем, уже не раз писали. Я хочу, однако, подчеркнуть, что отношение Пушкина к Шекспиру может быть верно раскрыто не в духе компаративистского учения о "влияниях", а как творческое общение одного художественного гения с другим.

Имя Шекспира много раз встречается в письмах и статьях Пушкина. Собранные вместе, эти высказывания образуют цельную систему поэтики не только драмы, но реалистического искусства вообще.

"Судьба человеческая, судьба народная"^* - этими словами Пушкина, сказанными по поводу драмы Шекспира и Расина, может быть сформулирована центральная тема не только жанра трагедии, но литературы в целом.

^* ( "А. С, Пушкин о литературе", Гослитиздат, М. 1962, стр. 244.)

Развивая свои мысли по этому вопросу, Пушкин изумительно глубоко определил идейный смысл искусства, когда писал: "Что нужно драматическому писателю? Философию, бесстрастие, государственные мысли историка, догадливость, живость воображения. Никакого предрассудка любимой мысли. Свобода"^*. Можно ли сомневаться, с кого списаны эти приметы? И не ясно ли из этих слов, что высшими качествами художника-реалиста Пушкин считает ту объективность, которая позволяет ему увидеть действительность такой, как она есть, и представить ее в произведении в форме, свободной от всяких сковывающих правил?

^* (Там же.)

Когда Пушкин пишет о том, что, возвысившись над простой занимательностью действия, "драма стала заведовать страстями и душою человеческою"^*, то он имеет в виду несомненно того же Шекспира, хотя не только его одного.

^* (Там же, стр. 239.)

Широко известно гениальное определение Пушкиным метода многостороннего изображения характеров у Шекспира, о чем подробнее - в книге. Шекспир, по определению Пушкина, "никогда не боится скомпрометировать своего героя, он заставляет его говорить с полнейшей непринужденностью, как в жизни, ибо уверен, что в надлежащую минуту и при надлежащих обстоятельствах он найдет для него язык, соответствующий его характеру"^*. Борьба Пушкина за демократизацию языка литературы отразилась в его высказывании о том, что "если герои выражаются в трагедиях Шекспира, как конюхи, то нам это не странно, ибо мы чувствуем, что и знатные люди должны выражать простые понятия, как простые люди"^**.

^* ("А. С. Пушкин о литературе", стр. 94-95.)

^** (Там же, стр. 240.)

Принципы реализма, как определил их Пушкин, составили эстетическую основу главной линии русской литературы. Угол зрения русского читателя и зрителя на Шекспира создан нашей реалистической литературой. Так это было в XIX веке, так это осталось теперь. Декадентские, символистические трактовки Шекспира не имели у нас почвы и не получили распространения, и именно потому, что в наше сознание прочно вошло представление о реалистической сущности творчества великого английского драматурга.

Рядом с пушкинскими по важности стоят высказывания Белинского. Значение их опять-таки не определяется количеством суждений, и дело тоже не только в том, что сказал наш критик непосредственно о Шекспире, а во всей системе эстетических воззрений; в ней Шекспиру уделено важнейшее место как поэту реальной действительности.

Взгляды Белинского на Шекспира, разбросанные в разных его статьях, можно свести к некоему единству, внося лишь частные поправки, необходимые в свете идейного развития великого критика. Но эти частности не отменяют главного, а оно со всей ясностью определилось уже в начале деятельности Белинского. Как и Пушкин, Белинский видит в Шекспире величайшего художника-реалиста. "Сервантес убил своим несравненным "Дон Кихотом" ложно-идеальное направление поэзии, а Шекспир навсегда помирил и сочетал ее с действительною жизнью. Своим безграничным и мирообъемлющим взором проник он в недоступное святилище природы человеческой и истины жизни, подсмотрел и уловил таинственные биения их сокровенного пульса. Бессознательный поэт-мыслигель, он воспроизводил в своих гигантских созданиях нравственную природу, сообразно с ее вечными и незыблемыми законами, сообразно с ее первоначальным планом, как будто бы он сам участвовал в составлении этих законов, в начертании этого плана. Новый Протей, он умел вдыхать душу живу в мертвую действительность; глубокий аналист, он умел в самых, по-видимому, ничтожных обстоятельствах жизни и действиях воли человека находить ключ к разрешению высочайших психологических явлений его нравственной природы. Он никогда не прибегает ни к каким пружинам или подставкам в ходе своих драм; их содержание развивается у него свободно, естественно, из самой своей сущности, по непреложным законам необходимости. Истина, высочайшая истина - вот отличительный характер его созданий... Его люди - настоящие люди, как они есть, как должны быть. Каждая его драма есть символ, отдельная часть мира, сосредоточенная фокусом фантазии в тесных рамах художественного произведения и представленная как бы в миниатюре. У него нет симпатий, нет привычек, склонностей, нет любимых мыслей, любимых типов: он бесстрастен, как

 Думный дьяк, в приказах поседелый, 

который

 Спокойно зрит на лица подсудимых, 

 Добру и злу внимая равнодушно. 

Он был яркою зарею и торжественным рассветом эры нового, истинного искусства"^*.

^* ( В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. I, изд. АН СССР, М. 1953, стр. 266.)

Такие строки, как эти, стоят иных монографий, ибо здесь в краткой форме выражена широкая концепция творчества Шекспира. Белинский развивал и углублял эти положения на протяжении своей критической деятельности. Особенно хочется отметить совпадение взглядов Белинского и Пушкина, тем более поразительное, что приведенных нами высказываний Пушкина Белинский не мог еще знать, так как они были в его черновых записях и письмах, тогда еще не опубликованных. И все же тому, кто знает логику развития русской литературы, это не так уж удивительно. Белинский потому так точно следует за Пушкиным, что через Пушкина, в творчестве Пушкина открылись ему законы искусства жизненной правды и то направление, какое должна была принять вся наша литература. Через Пушкина же установил Белинский и закономерности связи русской литературы с литературой мировой.

В отличие от Запада, где Шекспир больше повлиял на развитие романтизма, в России Шекспир стал знаменем реалистического направления в литературе. Шекспировские корни хорошо принялись на русской почве. Когда праздновалось трехсотлетие рождения Шекспира, в 1864 году Тургенев торжественно провозгласил: "Мы, русские, празднуем память Шекспира, и мы имеем право ее праздновать. Для нас Шекспир не одно только громкое, яркое имя, которому поклоняются лишь изредка и издали: он сделался нашим достоянием, он вошел в нашу кровь и плоть"^*.

^* (И. С. Тургенев, Собр. соч. в двенадцати томах, т. 11, Гослитиздат, М. 1956, стр. 190.)

Я не стану прослеживать историю восприятия Шекспира русскими писателями и критиками, ибо это потребовало бы специального исследования. Добавлю лишь то, что за последние полвека, а то и больше, эта традиция обогатилась благодаря слиянию нашей революционно-демократической критической мысли с марксизмом-ленинизмом.

Основоположники научного социализма высоко ценили творчество Шекспира. Они оставили о нем ряд глубоких суждений, которые значительны не только сами по себе, но опять-таки в связи со всей системой их эстетических взглядов. Шекспир для Маркса и Энгельса - яркое и неповторимое явление мировой художественной культуры, имеющее непреходящую ценность. Искусство Шекспира значительно глубиной проникновения в сущность важнейших жизненных явлений и исторических процессов. В живой связи творчества Шекспира с исторической действительностью советская критика нашла для себя опору в своей работе по осмыслению произведений гениального драматурга в свете вопросов, поднятых революционным развитием нашей страны.

Здесь прежде всего хочется возразить против мнения, будто предшествующая история советского Шекспироведения была только цепью ошибок и заблуждений, которые нам теперь приходится преодолевать. Ошибки и заблуждения, несомненно, были. Но не в них главное. Начиная с первых работ А. Луначарского и В. Фриче шел процесс освоения методологии марксизма-ленинизма применительно к литературоведению в целом и к изучению творчества Шекспира в частности. Путь был не легким. Но с позиций, достигнутых нами теперь, очевидно, сколь многим мы обязаны пионерам советского Шекспироведения.

Особенно хочется отметить работы М. Морозова и А. Смирнова, которых можно считать основоположниками советского научного Шекспироведения. То, что сделали они, не забудется в науке.

Говоря об основах советского Шекспироведения, нельзя не коснуться вопроса об его отношении к традициям и современному состоянию Шекспироведения на Западе.

Как у нас, так и в других странах творчество Шекспира всегда было одним из тех важнейших элементов художественной культуры, вокруг которого шла и идет идейная борьба. И в России отнюдь не было единого потока "Шекспиризма". Выше я выделил ту линию нашей традиции, которая была главной и определяющей в восприятии Шекспира. Но Шекспира пытались сделать своим и либералы (А. Дружинин), и эстетствующие критики (Ю. Айхенвальд), наконец, общеизвестно, что Шекспир полностью отвергался как мыслитель и как художник (Л. Толстой).

Точно так же и в других странах борьба идеологических и художественных, направлений делала неизбежным различие в отношении к Шекспиру и в трактовке его творчества. Нашей критике ближе то направление, которое утверждает реализм и гуманизм Шекспира, народность его творчества и оптимистический в конечном счете дух его социально-философских воззрений.

Особенно остро стоят идеологические проблемы в современной Шекспировской критике. Всевозможные реакционные течения пытаются использовать Шекспира в своих целях. Мы сталкиваемся то с фашиствующими трактовками политических драм Шекспира, то с вчитыванием в пьесы Шекспира религиозно-мистического смысла, то с превращением Шекспира в декадента начала XVII века, то в выразителя философии экзистенсиализма.

Трудно перечислить все разновидности антиисторических извращений Шекспира в духе реакционных идей, распространенных в современном буржуазном обществе. Отголоски их встречаются подчас даже в трудах солидных ученых, чья эрудиция и фактологические изыскания заслуживают внимания.

Но к извращениям не сводится все Шекспироведение капиталистических стран. И там для большинства серьезных ученых и критиков искусство Шекспира имеет значение, в первую очередь, своей жизненной правдой, гуманными идеями и служит противовесом упадочничеству. Отсюда необходимость дифференцированного отношения к современному Шекспироведению на Западе, разграничение положительных завоеваний фактологии и эстетического анализа от реакционных лжетолкований.

Вернемся, однако, к тому, какое место занимает Шекспир в советской культуре.

Шекспира хорошо знают и любят в нашей стране. Миллионные тиражи его произведений в различных переводах, многочисленные театральные постановки и, наконец, экранизация некоторых пьес делали у нас творчество Шекспира подлинно народным достоянием.

Много и плодотворно работали над изучением творчества Шекспира советские критики и театроведы. В их работах получили освещение как общие вопросы мировоззрения и творчества великого драматурга, так и отдельные проблемы.

Подробного исследования творчества Шекспира за последние полвека у нас, однако, не издавалось Восполнить этот пробел и является задачей настоящей книги. Она представляет собой опыт систематического рассмотрения идейного и художественного развития Шекспира на фоне общественной жизни и идеологии эпохи Возрождения. Читатель найдет здесь характеристику эволюции творчества писателя, определение его художественного метода в целом, а главное, конкретный разбор всех его драматических и поэтических произведений.

Моим желанием было дать достаточно полное представление о Шекспире как художнике и мыслителе. Я стремился выявить жизненное значение его комедий, трагедий и исторических драм Особенно хотелось преодолеть односторонность, свойственную некоторым работам о Шекспире, когда из-за значительности содержания забывают об искусстве великого драматурга. Многие спорные проблемы толкования вернее всего решаются, когда предварительно определены художественные особенности пьес: специфика жанра, построение фабулы, способы характеристики персонажей, стиль и другие элементы композиции.

В своей работе я опирался на труды многих поколений ученых и критиков. Ссылки на литературу лишь в малой степени отражают мой долг разным авторам. В конце книги читатели найдут библиографию по основным вопросам Шекспироведения. Я не вдавался в полемику, ибо это потребовало бы много места для развертывания аргументации, мне хотелось, в первую очередь, изложить позитивные выводы, к которым я пришел, изучая творчество Шекспира и критическую литературу о нем.

В работе над обширной литературой о Шекспире мне помогли богатые фонды и внимательные сотрудники Всесоюзной государственной библиотеки им. Ленина, Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы, Библиотеки Института мировой литературы им. Горького, Государственной театральной библиотеки, Библиотеки ВТО и Библиотеки Института истории искусств. В ознакомлении с новейшей Шекспирианой Англии и США мне оказал большую помощь Джон Симмонс (Оксфорд). Признателен я также товарищам, читавшим рукопись и сделавшим критические замечания, которые помогли мне уменьшить число недостатков книги.