Глава шестая. В поисках выхода

 Я силою искусства своего 
 Устроил так, что все остались  живы*.

^* (Уильям Шекспир, Собрание сочинений, т. 8, стр. 125.)

Война трагического героя с враждебными ему социальными силами завершилась его гибелью.

Конфликт героя с действительностью был исчерпан в шекспировской трагедии. Политические, психологические и философские проблемы, поставленные в ней, и сегодня поражают нас своими масштабами и остротой, силой и смелостью. Но проблемы эти, обнаруживающие свою суть в исканиях и борьбе героев, разрешения в жизни не находили.

В этом состояла величайшая драма художника, и ее следствием был отказ Шекспира от реализма, несмотря на то, что использование этого метода ранее позволило драматургу осуществить величайшие художественные замыслы.

В пьесах третьего периода творчества (1608-1612), драматург уже мало заботится о том, чтобы логика характеров всякий раз строго соотносилась с логикой истории. Ход мысли Шекспира мог быть таким: если в самой жизни разумное начало не может стать господствующим, то и в драме не обязательны полное соответствие и типичность характеров и обстоятельств.

Впрочем, может быть, новый подход драматурга к творчеству был вызван и совсем иными, более существенными соображениями. Выдвигается, например, следующее предположение. Шекспир отказывается от раскрытия острейших противоречий действительности и обращается к легендарной старине, фантастике, сказке, чтобы в утопии показать торжество своих героев, чтобы показать желанную победу, победу, которую борьба пока не сулит. Так возникает пьеса-мечта: "Перикл" (1606), "Цимбелин" (1609), "Зимняя сказка" (1610), "Буря" (конец 1611).

Добрые люди без больших усилий добиваются своих целей. Их страдания всегда вознаграждаются успехом. Их идеалы воплощаются в жизнь. Они счастливы. Пусть это скорее иллюзия, чем реальность. Шекспир любит людей, и своей мечтой он хотел укрепить в них веру в высокое предназначение каждого человека, в достоинство каждого человека.

Это гуманное намерение лучше всего осуществлено в "Буре". Однако и в других пьесах есть немало сцен, где чувствуется уверенная рука Шекспира. Попытаемся проникнуть в мир мечты художника...

...Контуры далекой старины в "Цимбелине". Герои находятся еще во власти языческих представлений... Могущественный Рим требует податей от зависимой Британии.

Но стоит внимательно приглядеться к действующим лицам - и выступят черты современной Шекспиру Англии. Мы узнаем, что в стране давно утвердилась королевская власть, чего не могло быть в I веке до нашей эры. Соблюдается иерархия сословий и званий, право наследования. Патриархальная старина совсем не чувствуется в картинах придворного быта. Скорее стадии упадка, чем начального развития монархии, соответствуют несправедливость Цимбелина, коварство королевы, заносчивость и развращенность наследника престола Клотена. Вообще обстановка при дворе столь резко освещена, что сразу вспоминаются нравы короля Клавдия и его приближенных в "Гамлете".

Но чувствуется и разница. Острота критики постепенно стушевывается, смягчается. В сказке все возможно, и наше внимание все больше сосредоточивается на множестве случайных событий и лиц, вторгающихся в действие. Сюжет растекается на несколько потоков, теряющих связь друг с другом и лишь в финале стянутых воедино. Сами по себе отдельные разветвления очень любопытны.

Вот одно из них. Англия отказывается платить налог Риму и грозно ощетинивается против высадившихся войск противника. С исторической вышки XVII века Шекспир видит могущество своей страны, ее военно-экономическое превосходство над другими государствами, и поэтому он позволяет себе кое-что приписать ей в прошлом. Конечно же, разрозненные племена, населявшие Англию в I веке до нашей эры, не могли столь быстро и единодушно разгромить войска Рима. Но в сказке все возможно, тем более, что речь идет о патриотизме, святом чувстве любви к родной земле. Кто же станет упрекать Шекспира в преувеличении?

А вот неожиданно возникшая картина: жизнь отшельников на лоне природы. Когда-то в молодости Шекспир весело потешался над меланхоличным Жаком, искавшим одиночества ("Как вам это понравится"). Это было за 10 лет до написания "Цимбелина". Тогда бегство из общества выглядело как причуда. Теперь Шекспир настроен иначе. Жизнь в пещере он рассматривает как надежное средство спасения от пороков двора: тщеславия, алчности, разврата. Принцы Арвираг и Гвидерий вырастают смелыми, нравственно чистыми людьми, ведя здоровый образ жизни вдали от короля и его окружения. Оказывается, что "руссоизм" возник раньше в пьесе Шекспира, чем в трактатах Руссо. На фоне волшебной жизни охотников - "пещерных" людей, их чистых нравов рельефнее выделяется испорченность придворных кругов. Шекспир не упускает случая использовать контрастные тона и тем самым оживить действие. Но, в конечном счете, и здесь противоречия стираются, крайности сходятся: Цимбелин после смерти обезумевшей королевы добреет, а сыновья его, отличившись в бою с римлянами, обретают отца и, надо думать, прощаются с прежней отшельнической жизнью.

Только одна Имогена не поддается власти Судьбы, управляющей с помощью Случая. Верная своему супругу Постуму, она выдерживает множество испытаний. Имогена отстаивает свое доброе имя, свою честь, свое право на свободную любовь. Этот яркий характер заставляет нас вспомнить о героинях пьес, написанных в пору высшего расцвета творческих сил Шекспира: всплывают образы Джульетты, Порции, Дездемоны, с которыми у Имогены есть немало общего.

Не оттесни Шекспир ее историю другими планами действия, пьеса бы только выиграла. Но, по-видимому, так надо было. На смену прежнему социальному конфликту эпохального значения явились неожиданности да случайности, подстерегающие каждого человека. Герой стал пассивным.

Пестрота интересов, суета обыденного существования даны в этой мозаичной картине, где каждый элемент сюжета живет своей обособленной жизнью.

В "Зимней сказке" меньше разных неожиданностей, чем в "Цимбелине", действие здесь как будто рассредоточено только по двум каналам. Вначале мы должны проследить за тем, как беспричинно вспыхивает ревность короля Сицилии Леонта, как он, пользуясь своим положением, заточает в тюрьму невинную Гермиону. Затем автор предлагает нашему вниманию историю ничем не запятнанной любви Флоризеля и Утраты. В конце концов оба плана пьесы приходят в соприкосновение. В поисках покровительства влюбленные покидают Богемию, находят поддержку у раскаивающегося Леонта. "Ревнивый тиран" Леонт, преодолев собственную подозрительность, вновь обретает супругу, которую он считал умершей. Он также убежден, что Утрата - его дочь, а стало быть, и наследница.

Раз это сказка, почему не понадеяться на случай, на счастливое стечение обстоятельств? Но эта иллюзия не могла надолго утешить Шекспира.

Он продолжал искать выход из тупика. Он еще раз прикинул в уме, что можно противопоставить порочности светского общества. Вначале возникла вариация "руссоизма" в "Зимней сказке". Не побоявшись замедлить и без того неспешное действие пьесы, автор вне связи с сюжетом рисует сельский праздник. Землепашцы и овцеводы то и дело демонстрируют свое невежество, а то и тупость, однако их простота и добродушие искупают все и служат резким контрастом тирании королей Сицилии и Богемии.

Все так, но и эта счастливая жизнь английских поселян при всей ее живописности была лишь иллюзией свободы. Беспокойство не оставляло Шекспира.

Каким алмазом честь его сияет

Тогда появилась "Буря" - его последнее слово, его прощание с театром и литературой.

...Кое-где вновь слышны мотивы фатализма, встречавшиеся в "Цимбелине" и в "Зимней сказке". Дух воздуха Ариэль ссылается на всемогущество судьбы. Он торжественно возвещает о наказании коварных противников своего властелина Просперо:

 ...и судьба, 
 Которой в этом мире все подвластно, 
 Велела ненасытной бездне моря 
 Извергнуть вас на сей пустынный остров. (III, 3, 183)*.

^* (Здесь и ниже "Буря" цитируется в переводе М. Донского, помещенном в восьмом томе Собрания сочинений Уильяма Шекспира.)

Однако в "Буре" Шекспир не ограничивается повторением прежней концепции. Его взгляд на жизнь вновь приближается к тому, который выражен в трагедиях, и в то же время содержит нечто новое.

В отличие от героев "Цимбелина" и "Зимней сказки", Просперо не ждет у моря погоды. Ему присуща известная активность, роднящая его с Гамлетом.

Просперо считает своим долгом возвратить себе престол, незаконно отнятый братом Антонио, и дать ему почувствовать свою силу. Не только умение постоять за себя, но и стремление восстановить попранную справедливость присуще Просперо. И это отличает его от Имогены п Гермионы. С помощью силы восстанавливая свою власть, действуя согласно закону, он не мстит, а щадит виновников произвола: "Все грешны, все прощенья ждут. Да будет милостив ваш суд". В то же время принципы Просперо не несут на себе отпечатка христианской морали. Он снисходителен к преступникам, но непримирим к низости и никому не дает возможности дурно использовать его великодушие. Кроме того, Просперо верит, что те, кого он щадил, исправятся: милосердие исцелит их. Своей человечностью Просперо также близок трагическим героям Шекспира.

Почему же тогда его не постигла их участь - участь тех, кто восстал против зла?

От смерти его спас благородный Гонзало, очень похожий на Кента. Этот миланский патриций доставил пищу, пресную воду и одежду Просперо и его маленькой дочери, когда их, по указанию Антонио,

                  ...пересадили 
 На полусгнивший остов корабля 
 Без мачты, без снастей, без парусов, 
 С которого давно бежали крысы, 
 И там покинули... (I, 2, 130)

Однако могуществом своим и победой над врагом Просперо был обязан не спасителю Гонзало.

Власть и сила Просперо фантастичны по сути и форме. Книги помогли изгнаннику обрести секрет управления стихиями, они для него "дороже герцогства". Мощь Просперо носит сверхъестественный характер, ставит его над людьми и только поэтому позволяет побороть зло. То, что не удалось Бруту, Гамлету, Отелло, Лиру осуществить в жизни, достигается здесь ценой... вымысла.

В комедиях, хрониках и трагедиях не раз действовали фантастические существа (духи, призраки, боги, тени умерших). Там они олицетворяли переживания живых людей, их представления о мире. В "Буре" фантастика не выполняет роли аллегории. Она выступает в своей истинной сути как предвидение будущего, победы человека над злом и над природой.

Мы никогда не отвлекаемся от мысли, что власть Просперо - чистый вымысел, не имеющий под собой реальной почвы. С самого начала ясно, что это мечта. Красивая, гуманная мечта: Просперо употребляет свою силу только на восстановление справедливости. Как только он достигает цели, он отказывается далее использовать свое могущество и спешит стать обыкновенным смертным.

Шекспир заставил Просперо "перепрыгнуть" через стадию борьбы, которую вели трагические герои, и в то же время не удовлетвориться ожиданием счастья, показанным в "Перикле", "Цимбелине" и "Зимней сказке". В Просперо чувствуется усталость, но он думает о будущем и потому очень требователен. Достаточно вспомнить о суровом испытании, которому он подверг Фердинанда, о строгом его обращении с восторженной Мирандой. Не высокомерие, не властный характер, а взыскательная любовь к людям обусловила его поступки и решения.

Только по отношению к Калибану Просперо не знает снисхождения, только его он ненавидит.

Один из самых авторитетных шекспироведов, проф. А. А. Смирнов считал, что, изображая Калибана в отрицательном свете, Шекспир "как будто оправдывает, даже обосновывает методы колониальной политики с закабалением туземцев"^*

^* (См. Послесловие А. А. Смирнова к "Буре" в восьмом томе Собрания сочинений Уильяма Шекспира, стр. 546.)

С этой точкой зрения трудно согласиться. Она никак не вяжется с гуманизмом Шекспира, о котором не раз пишет А. А. Смирнов в своих работах, в том числе и в статье о "Буре".

Поскольку "Буря" - пьеса, в которой первостепенную роль играет фантастика, то и судить о ней надо не как о произведении, где в прямолинейной форме, реалистически отражена жизнь. Фантастические образы воспроизводят скорее философские раздумья Шекспира над действительностью, чем саму действительность. Этого как будто никто не оспаривает.

Романтизм пронизывает всю или, точнее, почти всю образную систему пьесы. Если не отвлекаться от этого факта, то в ином свете, чем это казалось А. А. Смирнову, предстанут и отношения Просперо и Калибана.

В такой же мере, в какой Ариэль воплощает светлую силу природы, улыбающуюся человеку, Калибан символизирует "темную", враждебную стихию, которую человек должен покорить. Вот почему в нем столь гротескно подчеркнуто звериное начало.

Калибан хочет вернуть свою потерянную свободу. Его бунт можно понять.

Но он возмечтал не о разумной свободе, в условиях которой человеческая личность может достигнуть высшего прогресса. Его цель - удовлетворить свою похоть, свои низменные инстинкты. Недаром Миранда, которой нельзя отказать в милосердии, боится Калибана, считая не без оснований, что он "груб и страшен". Недаром, восставая против Просперо, Калибан ищет поддержки у недостойных людей - Стефано и Тринкуто.

Есть еще одно, пожалуй самое веское, доказательство того, что Шекспир не ставил своей задачей поэтизировать колониальные захваты английских купцов. Миланский герцог Просперо, подчинивший себе Калибана, меньше всего похож на тех "джентльменов удачи", которые в поисках наживы отправлялись порабощать другие народы. Кроме того, этот благородный человек намеревается оставить остров, где Калибану представится возможность наедине пользоваться желанной свободой.

Нет, Просперо уходит со сцены незапятнанным, справедливым. Поистине, можно поражаться тому, "каким алмазом честь его сияет". Слова эти принадлежат раскаявшемуся Леонту, который оценил по достоинству преданность Камилло. В такой же мере, если не в большей, их можно отнести к герою "Бури", к Миранде, к Фердинанду, которые верны Просперо.

Справедливость, гуманность, власть над природой, знания, любовь к книгам - вот те черты Просперо, в которых воплощена мечта Шекспира о человеке будущего, восторжествовавшем над злом.

После мрачных раздумий Брута, Гамлета, Кориолана, Тимона Афинского о враждебной действительности, о недобром времени радостно звучит оптимизм последнего шекспировского героя:

 ...колесница времени как должно 
 Везет свой груз. (V, I, 198)

Таков был фантастический эпилог шекспировской трагедии, если ее перспективу увидеть в далекой, во времена Шекспира не реальной, но желанной и в будущем достижимой дали.

В этом волнующем эпилоге есть еще одна картина, как будто бы возникшая сама по себе. Она не имеет непосредственной связи с тем кругом идей, которые выражены в образе Просперо.

Попав после кораблекрушения на незнакомый и, как ему казалось, необитаемый остров, Гонзало начал мечтать вслух. Мечтать о том, какое бы он основал государство, окажись он правителем острова. Антонио и Себастьян своими плоскими шутками выражали презрение к планам Гонзало, неверие в их осуществимость, пытались уличить его в противоречиях. Все это были комариные укусы, не мешавшие Гонзало думать думу о будущем человечества. Так возникла эта утопия, к которой сам автор не скрывает своей причастности, ибо после Просперо самым близким Шекспиру героем является Гонзало.

Гонзало находит пушным прежде всего подчеркнуть, что основанное им общество будет не таким, как то, в котором он живет, то есть не буржуазно-дворянским: "Устроил бы я в этом государстве иначе все, чем принято у нас". В подлиннике мысль Гонзало выражена острее: "Завел бы я порядки, противоположные тем, что приняты у нас".

Какие же реформы грезятся Гонзало?

 Я отменил бы всякую торговлю, 
 Чиновников, судей я упразднил бы, 
 Науками никто б не занимался, 
 Я б уничтожил бедность и богатство. 
 Здесь не было бы ни рабов, ни слуг, 
 Ни виноградарей, ни землепашцев, 
 Ни прав наследственных, ни договоров, 
 Ни огораживания земель. 
 Никто бы не трудился... 
 ...Никто над ними не властвовал бы. (II, 1, 155)

Утопия Гонзало подразумевает изменение всей социальной структуры, установление подлинного равноправия. Видимо, эти идеи разделял в конце жизни и сам Шекспир, хотя ему было неведомо, насколько они осуществимы и как их реализовать.

Было бы ошибкой в полной мере отождествлять мировоззрение Шекспира с системой взглядов Гонзало. Автор пьесы не мог принять утопический тезис о том, что наука должна прекратить свое развитие в государстве будущего. В противном случае он не стал бы прославлять в лице Просперо ученого, человека, для которого книги дороже всего на свете.

Утопия Гонзало дает ответ на вопрос, за счет чего же будет существовать идеальное общество, если никто не станет работать: "Все нужное давала бы природа - к чему трудиться?"

Эта мысль не нова. Она впервые выражена в народной утопии "Страна Кокейн", возникшей в XIV веке. Райская жизнь изображена очень ярко в поэме неизвестного автора:

 Гусей жареных летает стая, 
 На вертелах все - ей-богу, клянусь! 
 Гогочут: "Я - гусь, я - горячий гусь". 
 Чесноком приправлены гуси не худо, 
 Изо всех это самое смачное блюдо. 
 А жаворонки, что так вкусны, 
 Влетают прямо людям во рты. 
 В одежде и пище нет нехватки*.

^* ("Страна Кокейн", перевод О. Волкова, Приложение к "Английской утопии" A. Л. Мортона, Изд. иностр. лит-ры, 1956, стр. 263 - 268.)

Далее в поэме "Страна Кокейн" говорится о дружеских отношениях равноправных людей, в противовес антогонизму классового общества: "Ссор и споров нету, поверьте". Не оставляет сомнений классовый характер народной утопии. Автор явно рассчитывает на то, что в рай попадут только бедняки. "Милостивым, добрым лордам" не выдержать испытания, через которое надо пройти, чтобы получить доступ в страну Кокейн: "целых семь лет в навозе свином просидеть".

Столетия подневольного труда породили мечту о свободной, безбедной жизни, иллюзию о рае, где можно не трудиться, где "широкие реки текут молока, меда и масла, а то и вина".

Томас Мор был первым социалистом, который понял, что общество не может существовать без труда. В его "Утопии" как раз и показана счастливая жизнь свободных тружеников, не знающих, что такое угнетение и бедность, в равной мере как праздность и роскошь.

Как установлено не так давно (в конце 10-х - начале 20-х годов нашего века), Шекспир принимал участие в создании или переработке исторической драмы "Томас Мор". Поэтому не может возникнуть сомнений, что ему было известно содержание "Утопии", если не по латинскому оригиналу, то по английскому изданию 1551 года.

Тем не менее автор "Бури" предпочел вариант патриархальной утопии. И этому можно найти объяснение. Гонзало размечтался не в кабинетной тиши, а на диком острове, где жил Просперо. Его утопия "вписывается" в ту обстановку, где она возникла. Она уместна и оправдана в художественной конструкции шекспировской пьесы, хотя и не явилась последним словом социологической мысли.

В рассуждениях Гонзало можно обнаружить перекличку с идеями Мора. Шекспировский мечтатель грезит о государстве, где не будет огораживания земель; протест против жестокого насилия над английским крестьянством содержится и в "Утопии".

Сквозь фантазию иногда проглядывает английская реальность: всякому ясно, что истинному миланцу не пришла бы в голову мысль об огораживаниях.

Тревожная мысль о прогрессе человечества положена в основу действия "Бури".

Контрастно изображены человек будущего и его гонители, побежденные чудодейственными силами, без особых усилий, без сопротивления.

Эта странная коллизия явилась причиной многочисленных дискуссий относительно жанровой принадлежности "Бури" и других пьес последнего периода творчества Шекспира.

Споры спорами, а произведения эти до сих пор обычно именуют трагикомедиями. Обычно рассуждают так: финал в "Перикле", "Цимбелине", "Зимней сказке" и "Буре" счастливый, и это роднит их с комедиями; но в действии присутствует и трагическое начало - значит, надо зафиксировать эту особенность. Так утвердился термин "трагикомедия", не учитывающий общего духа пьес, их фантастико-сказочной основы. Последние пьесы больше всего соответствуют нашему представлению о романтической драме. В особенности это определение отвечает структуре и содержанию "Бури", где субъективное начало (силы и стремления Просперо) изображено гиперболически, а объективное (враждебная действительность) показано в "уменьшенном" виде.

"Буря" знаменовала собой новый подъем творческих сил Шекспира. Но именно в это время он распрощался с литературой, с театром. Причины возвращения Шекспира в Стретфорд не установлены со всей точностью. Среди них - угнетающее воздействие феодальной реакции и пуританства на театр и литературу.

Шекспира выбили из колеи, заставили отказаться от творчества. Буржуазные биографы усиленно описывают уют и благодушие, окружавшие Шекспира в Стретфорде, после того как он покинул шумный Лондон, "Глобус"...

Но ему не нужна была эта тишина. Он не мог больше четырех лет прожить в тиши, не творя. Это было совсем не спокойное время. Явилась тень Гамлета - не отца, а сына, казнящего себя:

 Ну и осел же я! Как это славно, 
 Что я, сын умерщвленного отца, 
 Влекомый к мести небом и геенной, 
 Как шлюха, отвожу словами душу 
 И упражняюсь в ругани, как баба, 
 Как судомойка!

Бездействие терзало Шекспира сильнее, чем Гамлета. С упреком явился воскресший Лир. Он посмотрел на отдыхающего в кресле творца и спросил: "Неужели вот это, собственно, и есть человек?"

Лондонский народ, угрюмо молчавший в ответ на известие об избрании Ричарда, тоже явился Шекспиру с немым вопросом: где она, монархия разума и добра?

Шекспир вновь услышал, как слуга, поднявший руку на герцога Корнуэльского, воскликнул: "Придется драться!"

Потом мальчик, сын Кориолана, крикнул отцу, что будет драться, и сын короля Леонта Маммилий, тоже сказал, что будет драться. Борцы явились к своему "создателю" - Шекспиру. Юноши повзрослели. Их надо было понять, они складывали новый сюжет нового времени. Жизнь не останавливается.

И если бы не болезнь и смерть, он бы вновь вырвался. Если бы...

После смерти он стал ближе человечеству, чем при жизни. Шекспира приняли миллиарды людей. Такова была участь гения: его жизни мало, чтобы оценить его творения.