Принц Фортинбрас и его отец

Роль Фортинбраса едва ли не самая маленькая в трагедии. Во многих постановках она вообще отсутствовала, ее вычеркивали из текста. Между тем и она имеет значение как в развитии фабулы, так и в идейном смысле трагедии.

О ее месте в фабуле уже было сказано. Теперь о значении образа норвежского принца в комплексе идей произведения.

Принцы ни разу не встречаются лично. Они судят друг о друге понаслышке, но оба высокого мнения друг о друге. Гамлет называет Фортинбраса "изящным, нежным принцем". Эпитет "нежный" у современного читателя естественно вызывает сомнение. В тексте неоднократно подчеркивается воинственность Фортинбраса. Джордж Райлендс и Харолд Дженкинс считают, что "нежный" следует понимать как "молодой"^*, а Найджел Александер дает развернутое толкование этой характеристике: "Принц, тщательно воспитанный в духе изящных придворных нравов, принц, получивший соответствующее его званию воспитание"^**.

^* (Shakespeare W. Hamlet. Ed. by G. Rylands (The New Clarendon Shakespeare), Oxford, 1974. P. 151. Hamlet. Ed. by H. Jenkins (The Arden Shakespeare). London and New York, 1981. P. 345.)

^** (Shakespeare W. Hamlet. Ed. by Nigel Alexander (The Macmillan Shakespeare). London, 1973. P. 214.)

Фортинбрас не наделен многосторонностью Гамлета. Но и он отнюдь не викинг, наподобие древних скандинавских воителей и мореходов. Гамлет видит в Фортинбрасе принца своего круга и своего уровня. При этом в его глазах норвежский принц имеет перед ним даже одно важное преимущество - он человек действия. Себя же Гамлет, как мы не раз слышим от него на протяжении первых четырех актов, постоянно упрекает за бездействие. Ценя мужество и рыцарственность Фортинбраса, Гамлет перед смертью предрекает: престол Дании перейдет к норвежскому принцу. Совету, который подтвердит избрание Фортинбраса, Гамлет завещает: "Мой голос умирающий - ему" (V, 2, 367), то есть Фортинбрасу.

Норвежский принц, однако, отличается от Гамлета не только активностью, но и честолюбием. Как помнит читатель, в начале трагедии становится известно, что

                        ...незрелой 
 Кипя отвагой, младший Фортинбрас 
 Набрал себе с норвежских побережий 
 Ватагу беззаконных удальцов 
 За корм и харч для некоего дела, 
 Где нужен зуб... 
 ...Отобрать с оружием в руках 
 Путем насилья сказанные земли, 
 Отцом его утраченные... 

                  I, 1, 95-104

Когда удалось воспрепятствовать намерению принца напасть на Данию, его дядя, правящий норвежский король, назначил ему три тысячи крон в год, и разрешил употребить набранное войско для похода на Польшу (II, 2, 67-75).

О цели этого похода весьма выразительно говорит Капитан войск Фортинбраса:

 Сказать по правде и без добавлений, 
 Нам хочется забрать клочок земли, 
 Который только и богат названьем. 
 Доход с него не даст пяти дукатов... 

                       IV, 4, 17-20

Едва ли можно счесть слова Капитана его личным мнением. Здесь мы опять сталкиваемся с тем, что в уста персонажа вложена оценка автора. Что это так, подтверждается затем словами Гамлета:

 Две тысячи людей 
 И двадцать тысяч золотых не могут 
 Уладить спор об этом пустяке! 

                      IV, 4, 24-25

Далее следует обобщение, характерное для Гамлета, но также выражающее авторскую оценку:

 Вот он, гнойник довольства и покоя: 
 Прорвавшись внутрь, он не дает понять, 
 Откуда смерть. 

                      IV, 4, 27-29 

Эта метафора нуждается в пояснении. Воспользуюсь толкованием английского комментатора Б. Девиса: "Гамлет считает, что это абсолютно абсурдное столкновение вызвано чрезмерным благополучием и слишком мирной жизнью двух стран, из-за чего возникает беспокойное желание действия, которое ведет к их самоуничтожению. Он уподобляет эту ситуацию внутреннему нарыву, который, тайком разрастаясь, приводит к смерти"^*. В этих словах содержится осуждение неспособности людей жить в мире и пустой воинственности. Но отношение Гамлета к Фортинбрасу двойственно. Он отдает должное боевому духу норвежского принца, чей "дух, объятый дивным честолюбьем, Смеется над невидимым исходом..." (IV, 4, 49-50).

^* (Shakespeare W. Hamlet. Ed. by B. Davis (The Alexander Shakespeare). London and Glasgow, 1973. P. 230.)

В подлиннике даже сказано "божественное честолюбие". Далее говорится о страшном риске, которому принц подвергает жизнь свою и своих воинов (IV, 4, 51-52), и за что: "Так, за скорлупку" (IV, 4, 53). Хваля рыцарскую смелость Фортинбраса, Гамлет не может не отметить ничтожность повода и бесплодность его стремления к подвигам.

Действенность, смелость, способность на риск - благородные черты, но и цель должна быть благородной, иначе искажается сама идея рыцарственности.

Не только перевод, но и подлинник того, что далее говорит Гамлет, сложен и не сразу ясен:

                   Истинно велик, 
 Кто не встревожен малою причиной, 
 Но вступит в спор из-за былинки, 
 Когда задета честь. 

                    IV, 4, 53-56

Дословно Гамлет говорит: "Истинное величие в том, чтобы не действовать без великого повода, но истинное величие вступит в спор даже из-за соломинки, если задета честь".

Фортинбрас идет сражаться, движимый честолюбием, Гамлет ради этого не поднял бы меча. Но его чести нанесен огромный урон - отец убит и мать в позоре. Это уже не соломинка, а великий повод для борьбы. Контраст между ним и норвежским принцем еще раз подчеркнут словами о том, что воины Фортинбраса идут сражаться "ради прихоти и вздорной славы".

Рыцарской воинственностью Фортинбрас пошел в отца. Тот тоже не любил сидеть без дела. Между Норвегией и Данией царил мир. Но Фортинбрас-старший томился покоем и без всякого повода вызвал на поединок отца Гамлета, сам выдвинув условие, что побежденный отдает свои земли победителю, и проиграл (I, 1, 80-95).

Фортинбрас следует примеру воинственной рыцарственности своего отца; для Гамлета образцом является его отец, который "человек был, человек во всем". Контраст резкий и значительный.

Почему же Гамлет, которому ясна ограниченность Фортинбраса, тем не менее отдает ему свой голос на владение Данией? В честолюбии Фортинбраса нет злонамеренности и коварства. Он действует честно, с открытым забралом. Этим он решительно отличается от Клавдия. Не будучи идеальным рыцарем, он является, можно сказать, наименьшим злом.