Бен Джонсон о Шекспире

Из многочисленных отзывов современников о Шекспире наибольший интерес и значение имеют высказывания крупнейшего из современных ему драматургов Бена Джонсона. После смерти Шекспира Бен Джонсон написал о нем поэму, приложенную к первому собранию драм Шекспира (1623). Он называет его здесь "душой века", пишет о том, что он "затмил нашего Лили, смелого Кида и мощный стих Марло". Подобно Мерезу, утверждавшему, что Шекспир не только не ниже, но даже превосходит древних классиков, Бен Джонсон тоже считает, что Шекспир стоит "выше сравнения с тем, что гордая Греция и надменный Рим оставили нам".

Если до сих пор Шекспира знала только Англия, писал Джонсон, то настанет время, когда все "театры Европы должны будут воздать честь" Шекспиру. Но Шекспир должен принадлежать не только всем странам. "Он принадлежит не одному своему веку, но всем временам!"

История знает мало примеров таких верных и пророческих оценок гения современниками, тем более писателем, который был соперником того, о ком он так вдохновенно писал.

Сохранился и другой отзыв Бена Джонсона. Он находится в записях, которые писатель вел в период между 1623 и 1637 годами и которые он озаглавил: "Леса, или Открытия о людях и разных предметах". Одна из заметок озаглавлена "О нашем Шекспире". Приводим ее полностью.

"Помнится, актеры часто говорили, желая восхвалить Шекспира, что когда он писал, то, что бы он ни писал, он никогда не вычеркнул ни строчки.

Я на это ответил: лучше бы он зачеркнул тысячу их; они сочли это злобным выпадом с моей стороны. Я бы не стал сообщать об этом потомству, если бы не невежество актеров, которые хвалили своего друга как раз за то, в чем он больше всего погрешал. Я имел право упрекнуть его за это, ибо я любил его как человека и, находясь на одной стороне с теми, кто преклоняется перед ним, как перед кумиром, почитаю его не меньше, чем все другие. Он был человек честный, открытый и свободный по натуре, обладал великолепной фантазией, отличался смелостью мыслей и благородством выражения их; поэтому он писал с такой легкостью, что по временам следовало останавливать его; sufflaminandum erat^*, - как сказал Август о Гатерии. Он обладал умом большой остроты, но не всегда умел контролировать себя. Он много раз совершал ошибки, которые не могли не вызывать смеха. Так, например, когда кто-то, обращаясь к Цезарю, говорит: "Цезарь, ты поступаешь несправедливо", то Цезарь отвечает на это: "Цезарь никогда не поступает несправедливо, если у него нет для этого справедливого основания" - и другие вещи вроде этого, которые просто смехотворны. Но его недостатки искупались его достоинствами. В нем было гораздо больше достойного похвалы, чем того, что нуждалось в прощении".

^* (Его надо сдерживать (лат.). )

Бен Джонсон был достаточно значительной творческой личностью, чтобы говорить о Шекспире как равный. Из заметки Джонсона нетрудно увидеть, что уже в те времена были люди, считавшие Шекспира непогрешимым. Бен Джонсон разделял преклонение перед гением Шекспира, но ему было чуждо слепое "идолопоклонство". Любя Шекспира, он считал себя вправе указывать ему на его недостатки. Понятна досада, испытываемая Беном Джонсоном, когда он замечал у такого великого поэта, как Шекспир, грубые промахи и ошибки, объяснявшиеся спешкой, небрежностью или пробелами в познаниях. Последующая критика подтвердила правоту Бена Джонсона, и недаром Пушкин, внимательно читавший Шекспира, также заметил у него "неровность, небрежность, уродливость отделки".

Бен Джонсон говорит о Шекспире и как о человеке. Мы узнаем из его отзыва, что Шекспир был человеком честной, открытой и "свободной", то есть широкой натуры. Вообще его достоинства, по словам Джонсона, во много раз превосходили его недостатки. В этих словах чувствуется, что Бен искренне любил и глубоко понимал своего великого современника.