Исторические хроники

В "Ричарде III" (1592) в центре внимания находится зловещая фигура кровавого горбуна Ричарда Глостера, впоследствии короля Ричарда III. По словам самого Ричарда, он настолько безобразен, что собаки начинают лаять при виде его (I, 1). Среди разнообразных ругательств, которыми осыпают Ричарда его противники, особенно интересно одно выражение. Королева Маргарита (а затем и Елизавета) называет его "бутылкообразный паук" (bottled spider; I, 3; IV. 4. Мы переводим это выражение согласно "Шекспировскому словарю" Оньонса). Это вызывает очень четкий зрительный образ; повидимому, у Ричарда два горба, спереди и сзади, и сам он на тоненьких ножках.

Король Эдуард IV немощен и печален (I, 1). Королева Маргарита стара, лицо ее покрыто морщинами (I, 3). Королева Елизавета немолода (I, 1). Ричард Иорк, сын Эдуарда IV, красивый мальчик. Он совсем еще маленький, ростом, как он выражается, с обезьянку (III, 1).

Обе части "Генриха IV" (1597) следует рассматривать как одну десятиактную пьесу.

В первой части "Генриха IV" впервые появилась на театральных подмостках фигура толстого рыцаря, сэра Джона Фальстафа. Имя Фальстафа вскоре же стало нарицательным; в дальнейших переделках обе части "Генриха IV" нередко шли под названием "Фальстаф". По остроумному определению одного английского критика, Фальстаф украл пьесу. И действительно, обе части "Генриха IV" вместе с примыкающей к ним комедией "Виндзорские кумушки" представляют собой своеобразную фальстафиаду. После Гамлета он самый популярный из шекспировских персонажей. Известно также, как высоко ценили Маркс и Энгельс "фальстафовский фон" шекспировских хроник.

Фальстаф - наиболее портретизированный образ во всей пестрой галлерее шекспировских персонажей. В нем воплощено такое же безудержное, жизнеутверждающее ликование плоти, как и у героев Рабле. Он, так же как и они, прославляет "веселые преимущества излишеств" (Рабле).

Фальстаф не просто толст - он грандиозен по своим размерам. Мы ни разу не видим Фальстафа за едой, и это неудивительно; показать это на сцене невозможно.

Вот обрывок трактирного счета, найденного в кармане Фальстафа (I ч. Г. IV, И, 4):

"За сим, один каплун . . . . 2 шиллинга 2 пенса.

За сим, соус . . . . 4 пенса.

За сим, херес, два галлона . . . . 5 шиллингов 8 пенсов.

За сим, анчоусы и херес после ужина . . . . 2 шиллинга 6 пенсов.

За сим, хлеб . . . . ¹/₂ пенни".

Сколько Фальстаф выпил? Переведем английские Меры в десятичную систему: 1 галлон - 4,54 литра. Значит, он выпил больше 9 литров хереса. Но это еще не все. Как видим, Фальстафу после ужина (каплун, соус и 9 литров хереса, очевидно, составляли часть его ужина) снова захотелось промочить горло, и он потребовал еще хереса и анчоусов (в елизаветинской Англии обедали в одиннадцать-двенадцать часов дня, а ужинали в пять-шесть часов вечера). Судя по цене, хереса было около галлона, то есть литра четыре. А это лишь часть дневного рациона Фальстафа, - ведь завтрак и обед здесь не указаны. Трапеза в духе Гаргантюа.

Ясно, что человек с таким вместительным желудком должен обладать и соответствующими размерами. Фальстаф, как он сам говорит, высокого роста (2 ч. Г. IV, I, 2. Каламбур: "If I did say of wax, my growth would approve it". Когда Фальстаф дрался с Пистолем, то Долль показалось, что это церковная башня сдвинулась с места (2 ч. Г. IV, II, 4). Лишь колосс мог бы заслонить упавшего Фальстафа, говорит прими Генрих (1 ч. Г. IV, V, 1).

Он необъятно толст и давно уже не видит собственных колен. Из "Виндзорских кумушек" мы узнаем со слов самого Фальстафа, что в обхвате он больше двух ярдов (около 2 метров; "Виндзорские кумушки", 1,3). Вряд ли это преувеличение, так как во второй части "Генриха IV" Фальстаф рассчитывал, что купец пришлет ему на короткий плащ и широкие штаны (short cloak and slops) 22 ярда атласа^*, а, по словам принца, могила для Фальстафа должна быть втрое шире, чем для других (2 ч. Г. IV, V, 5). Поэтому неудивительно, что гороподобный Фальстаф, этот огромный холм мяса (2 ч. Г. IV, II, 4) так же хорошо известен всем, как и самое высокое здание Лондона - собор св. Павла (1 ч. Г. IV, II, 4). Кольвиль на поле боя сразу узнает Фальстафа по фигуре, - его ни с кем нельзя спутать. "В моем животе целая толпа языков, и каждый из них называет мое имя" (Фальстаф, 2 ч. Г. IV, IV, 3).

^* (1 ярд - 91 см.)

Наружность Фальстафа описана очень подробно. У Фальстафа слезящиеся глаза, двойной подбородок (2 ч. Г. IV, I, 2), ему около шестидесяти лет, у него веселый взгляд, седая борода (автопортрет, 1 ч. Г. IV, II, 4), он лыс и сед, с морщинистым красным лицом.

Этот портрет близок к образам Рубенса, младшего современника Шекспира. (В "Виндзорских кумушках" Фальстафа называют "фламандским пьяницей", II, 1.) На ум сразу же приходит картина Рубенса "Силен" - толстый старый сатир, веселый и пьяный, с венком из плюща на лысой голове.

В шекспироведческой литературе указывалось лишь, что образ Фальстафа восходит к "Старому Пороку" (Old Vice), фигуре позднего моралите, и к "хвастливому воину". Однако это не является достаточным объяснением удивительной живучести этого образа.

Фальстаф - как бы олицетворение жирной еды. Его все время сравнивают с салом, с маслом, с жиром, с ветчиной. В эпилоге второй части "Генриха IV" имеется прямое обращение к публике: "...если вы не пресытились жирным мясом, то в дальнейшем мы вам покажем последующие похождения Фальстафа".

В первой части принц называет Фальстафа "жареным маннингтрийским быком с пуддингом в брюхе" (II, 4), а во второй части Пойнс осведомляется у пажа: "А как поживает твой хозяин Мясо с праздника св. Мартина?" ("And how doth the Martlemas your master?" - II, 2). В городе Маннингтри (в Эссексе) во время традиционной ежегодной ярмарки жарили целого быка и начиняли его колбасами. "Martlemas" - название дня св. Мартина, который отмечался 11 ноября. Кормов для скота на зиму тогда нехватало, поэтому осенью били скот, приурочивая ко дню св. Мартина. В эти дни все объедались свежим мясом, и получалась как бы осенняя масленица^*. Постоянные эпитеты к масленице - "жирная" и "веселая". "Сальность" в значении "непристойность" ведет свое начало оттуда же.

^* (В "Фаусте" Марло в числе семи смертных грехов появляется Чревоугодие, излагающее свою генеалогию следующим образом: "О, я не из простых: мой дед - свиной окорок, а бабка - бочка красного вина. Крестными отцами у меня были Питер - Маринованная селедка и Мартин-Мясо с праздника св. Мартина (Martin Martlemas beef)". Фальстафа также не раз называют винной бочкой.)

Жирный веселый Фальстаф - как бы олицетворение духа масленицы. Это образ народный по своему происхождению. Прототипом Фальстафа является фигура "масленицы" в народных масленичных играх, где изображался бой "жирной масленицы" с "тощим постом". Масленицу изображал то лстяк, сидящий верхом на бочке с вином, копьем ему служил вертел с нанизанным на него поросенком. Этот момент запечатлен на замечательной картине Брейгеля.

Наружности принца Генриха уделено меньше внимания, нежели Фальстафу, но по отдельным деталям мы можем довольно точно восстановить его внешний облик.

Принц молод, худощав, у него, как и у его отца Генриха IV, отвислая нижняя губа (1 ч. Г. IV, II, 4), у него еще нет и намека на бороду. Сам Генрих IV стар и седобород.

Бардольф, слуга Фальстафа, почти так же знаменит своим огненно-красным носом, как Фальстаф толщиной. По возрасту он, повидимому, ровесник своему хозяину, так как служит у него тридцать два года (1 ч. Г. IV, III, 3). Он бреется (1 ч. Г. IV, III, 3).

Хотспер молод (Шекспир делает его ровесником принца Генриха, на самом же деле он был ровесником его отца).

Герцог Нортумберленд стар, с костылем, на голове у него домашняя матерчатая шапочка (2 ч. Г. IV, I, 1). Паж Фальстафа маленького роста. Фальстаф вырядил его, как обезьянку (2 ч. Г. IV, II, 2).

Пойнс любит щегольнуть, носит сапоги в обтяжку (2 ч. Г. IV, II, 4).

Трактирщик одет в кожаную куртку с хрустальными пуговицами, коротко острижен, в дорогих шерстяных чулках с подвязками из шерстяной тесьмы, на пальце перстень с агатом (1 ч. Г. IV, II, 4). Френсис, трактирный слуга, в белом парусиновом камзоле (1 ч. Г. IV, II, 4). На трактирных слугах во второй части кожаные куртки и фартуки (2 ч. Г. IV, II, 4).

Судья стар. Его слуга - молодой парень (2 ч. Г. IV, I, 2). Пистоль- оборванец (2 ч. Г. IV, II, 4).

Миссис Квикли стара. Повидимому, она ровесница Фальстафу, так как знакома с ним двадцать лет (2 ч. Г. IV, II, 4). На Долль надеты брыжжи (2 ч. Г. IV, II, 4).

Красочные имена рекрутов (2 ч. Г. IV, III, 2) - Заплесневелый, Тень, Бородавка, Слабосильный, Бычок - достаточно их характеризуют. Бородавка оборван и завшивлен, Заплесневелый говорит о своей старой жене, следовательно, он сам немолод.

У архиепископа Скрупа борода с проседью.

Судье Шеллоу около семидесяти лет (пятьдесят пять лет назад он поступал в Климентс-Инн, 2 ч. Г. IV, III, 2). В молодости, как вспоминает Фальстаф, Шеллоу был настолько мал, что близорукий мог бы его не разглядеть (2 ч. Г. IV, III, 2). По словам того же Фальстафа, Шеллоу в юные годы напоминал человечка, вырезанного из сырной корки, а голый был похож на раздвоенную редьку с вырезанной на ней ножом фантастической головой. Нынешнего же Шеллоу Фальстаф уподобляет бородатому посоху отшельника (2 ч. Г. IV, V, 1).

Сайленс - ровесник Шеллоу, так как называет себя стариком (2 ч. Г. IV, V, 3) и помнит те же события, что и Шеллоу.

Принц Джон молод, у него, по определению Фальстафа, трезвая кровь (2 ч. Г. IV, IV, 3).

Вряд ли Долль в конце второй части "Генриха IV" действительно беременна. Судя по словам арестовавшего ее стражника, у нее просто спрятана под платьем подушка (2 ч. Г. IV, V, 4). Сам стражник худ, как скелет, с бледным, как бумага, лицом. На нем синяя форменная куртка (2 ч. Г. IV, V, 4).