Жанры

В исторических драмах Шекспира реальность изображенных в них событий засвидетельствована историей. Общественно-политическая практика всего классового общества подтверждает типичность изображенных в его исторических драмах антагонизмов.

Шекспир в общем строго следовал исторической истине. Отклонения, которые он позволил себе, преследовали две цели: придать действию характер события, совершающегося в результате осознанных стремлений людей, и поднять отдельный исторический случай на высоту художественного обобщения закономерностей общественной жизни.

В исторических драмах с большей рельефностью представлены реальные политические условия: соотношение сословий и классов общества, законы государства и характеры людей, которые осуществляют или нарушают их. Все, что Шекспир добавляет от себя, имеет целью либо сделать более выразительными характеры и обстановку, либо сделать очевидным политический смысл событий.

Фантазия Шекспира здесь скована. Он оживляет рассказы летописцев, но не выходит за пределы реальности, за исключением двух случаев - призраков, являющихся Ричарду III и Бруту накануне решающих битв, что нет надобности объяснять, ибо смысл этого художественного приема очевиден и даже может быть психологически оправдан.

Зато в комедиях Шекспир дает волю своему воображению. Здесь сколько угодно неправдоподобных происшествий, необъяснимых случайностей, неоправданных совпадений. Комедия вообще тот жанр, в котором Шекспир менее всего имел в виду воспроизведение действительности в ее подлинном виде. Степень неправдоподобия их различна. Первое произведение Шекспира в этом жанре - "Комедия ошибок" неправдоподобна от начала до конца. "Виндзорские насмешницы" (одна из поздних комедий Шекспира) значительно ближе к действительности. Но и это произведение невозможно рассматривать как бытовую комедию. Критерии последней не применимы ни к одной из комедий Шекспира.

Но означает ли это, что в них нет никакой жизненной правды? Она есть, и заключается она в правде характеров и их чувств. Даже в "Венецианском купце", где жизненная значительность идей очевидна, действие неправдоподобно, хотя характеры, и в первую очередь Шейлок, реальны. В комедиях Шекспира особенно рельефно предстает художественный принцип драмы, который Пушкин сформулировал как правдоподобие чувств в предлагаемых обстоятельствах. Обстоятельства героям комедий предлагаются самые невероятные, но думают и чувствуют они как настоящие живые люди, обнаруживая определенность своих характеров. Самые необыкновенные обстоятельства, в которых оказываются персонажи комедий, таковы, что ставят их перед необходимостью решения вопросов, имеющих житейский смысл. В нереальных условиях они решают вполне реальные жизненные проблемы, имеющие важное моральное значение.

В комедиях Шекспира много веселья ради веселья. Их персонажи пускаются на всевозможные проделки и любят словесные шутки. Иногда из этого нельзя извлечь никакого морального поучения. Но здоровая радость является непременным условием нормальной нравственной жизни, и в этом моральное оправдание веселья.

В таких проблемных драмах, как "Конец - делу венец" и "Мера за меру", и в последних пьесах Шекспира - "Цимбелин", "Зимняя сказка", "Буря" - в самом сюжете рельефно выдвинуты серьезные идейные мотивы, но и здесь действие не претендует на правдоподобие, оставаясь романтическим, сказочным и фантастичным.

Великие трагедии Шекспира в этом отношении занимают среднее положение между историческими драмами и комедиями. В некоторой степени их сюжеты историчны. Но скорее мы имеем здесь историю, превратившуюся (еще до Шекспира) в легенду ("Гамлет", "Король Лир"). Забытую историю Макбета сам Шекспир переработал, придав ей легендарный характер. Для нас менее очевиден историзм "Отелло", но и там он есть, ибо вся трагедия доверия и ревности происходит на фоне войны Венеции против турок.

Историзм здесь ограничен предполагаемой фактической достоверностью событий, но содержанием этих трагедий являются не столько государственно-политические конфликты, которые образуют лишь фон главного действия, а нравственно-философские вопросы. Жизненная правдоподобность ситуаций здесь колеблется от полной бытовой достоверности до всякого рода невероятностей и фантастики.

В частностях здесь есть немало "допусков". Не говоря уже об элементах фантастики, принадлежащих к сфере наивно-поэтического сознания в "Гамлете" и "Макбете", о чем говорилось выше, ряд моментов действия не соответствует обычным житейским фактам. Толстой, например, совершенно верно указывал на неестественность того, что Лир не узнает переодетого Кента. Неузнанным остается и Эдгар, перерядившийся в сумасшедшего из Бедлама. Это - одна из условностей театра Шекспировской эпохи, где было общепринято считать, что переодевание делает человека неузнаваемым.

Пожалуй, самое поразительное нарушение правдоподобия содержит наиболее реальная по сюжету трагедия - "Отелло". Здесь все житейски оправдано, за исключением центрального момента фабулы, связанного с платком Дездемоны. Он, как известно, играет роль "вещественного доказательства" измены Дездемоны. Зрителю совершенно очевидно, что Отелло мог легко дознаться, как платок попал в руки Кассио. Ему достаточно было спросить об этом своего лейтенанта, и истина мгновенно раскрылась бы.

Почему это не происходит? Только ли потому, что без этого не получилось бы трагедии? Нет. Отелло интересует не вещь, а душа Дездемоны. Он проверяет не обстоятельства исчезновения платка, а реакцию Дездемоны на его требования показать платок. Он слушает ее голос, смотрит в глаза, ищет признаков вины в поведении жены. Точно так же и сам Шекспир в трагедиях часто не задается целью объяснить, как и почему произошло то или иное событие, а следит за душевным состоянием героев в предлагаемых обстоятельствах. В этом отношении трагедии в принципе близки по художественным приемам комедиям, хотя характер предлагаемых обстоятельств, как это очевидно, в каждом жанре различен.

При всем том, что обоснование отдельных элементов действия, с точки зрения рационалистических понятий об искусстве, оставляет желать многого и в трагедиях, все же, в отличие от комедий, фабула их является вполне жизненной. Комедии Шекспира - царство случайностей, трагедии в самом главном жизненно правдоподобны. Их ситуации, каким бы путем они ни возникли, вполне реальны. Правда, они несколько необычны и исключительны, ибо представляют крайние степени вражды между людьми, доходящей до кровавых расправ, но конфликты и психологические состояния, связанные с ними, жизненно типичны.

Драматургия Шекспира, таким образом, охватывает все формы художественного отражения действительности, находящиеся между двумя полюсами искусства - достоверной жизненной реальностью и поэтическим вымыслом, воплощающим реальность в романтически необыкновенном или в картинах символических. Очень строгого деления между ними нет. Реалистические драмы содержат романтику и символику, а пьесы романтические и символические- эпизоды предельно реалистические, доходящие до натурализма.

При этом все же возможно установить с достаточной определенностью несколько типов пьес. Исторические пьесы и трагедии являются драмами реальной жизни, и реальное в них несомненно преобладает, даже при наличии некоторых условностей и элементов фантастики. К данной группе пьес принадлежат также комедии - "Венецианский купец", "Мера за меру", "Конец - делу венец".

Большинство же комедий содержат - в разной пропорции- сочетание реальных мотивов с романтикой необычных происшествий и приключений. Две комедии - "Сон в летнюю ночь" и "Буря" - отличаются значительными элементами фантастики, выводящими их в особый разряд пьес.

Точно так же богата и разнообразна палитра Шекспира в сочетании трагического и комического. Драматургия народного театра в эпоху Возрождения не была скована догматическими правилами. Очень верно охарактеризовал эту сторону драматургии Шекспира критик XVIII века Сэмюель Джонсон, который писал: "С точки зрения строгой критики, пьесы Шекспира не трагедии и не комедии, а произведения особого рода; они изображают реальную жизнь нашего подлунного мира с присущим ей добром и злом, весельем и печалью, перемешанными в бесконечном разнообразии пропорций и в бесчисленных видах сочетаний, выражая подлинное течение жизни, где несчастье одного создает счастье другого и где в одно и то же время весельчак спешит на выпивку, а убитый горем на похороны друга; где злонамеренность одного иногда терпит поражение от шутки другого и где многие злодеяния и благодеяния совершаются или отвращаются совершенно случайно"^*.

^* ( Samuel Johnson, Preface to Shakespeare. Shakespeare Criticism, ed. by D. Nichol Smith, "The World's Classics", London, 1954, p. 83-84.)

Действительно, пьесы Шекспира содержат изображение трагических или драматически напряженных событий и положений наряду с комическими происшествиями или эпизодами балагурства. Преобладание тех или иных мотивов придает пьесам жанровую определенность. Но в некоторых случаях она отсутствует. Так, едва ли можно считать комедией "Венецианского купца" или "Меру за меру", хотя комические мотивы в них есть и они занимают значительное место в действии. С другой стороны, некоторые хроники при всем нагромождении убийств и мрачного исхода действия не могут быть названы трагедиями.

Задолго до того, как Дидро теоретически обосновал допустимость бесконечного разнообразия сочетаний комического и трагического, Шекспир и драматурги английского (а также испанского) Возрождения осуществили это в своей практике. У Шекспира мы встречаемся чуть ли не со всеми возможными вариантами сочетаний комического и трагического, за исключением того, что у него нет "чистых" трагедий - в каждой из них есть хоть малая доля шутовства, - и нет "чистых" комедий, ибо в действии каждой есть какой-нибудь серьезный драматический элемент.

Сказанное С. Джонсоном, однако, неполно характеризует эту сторону творчества Шекспира. В принципе такое сочетание печального или серьезного со смешным соответствует действительности. Но у Шекспира соединение комического и трагического имеет целью не стремление к правдоподобию, а, наоборот, усиление контрастов по сравнению с повседневностью. В этом отношении комическое и трагическое подобно светотени у Рембрандта. Обосновано или необосновано это сюжетом, Шекспир пользуется светлыми и темными красками в целях обострения эмоционального и идейного восприятия зрителя.