Глава 6. Мир веселья

"Комедия ошибок"

Сохранилось свидетельство о представлении "Комедии ошибок" в юридической школе Грейз-Инн 28 декабря 1594 года, но едва ли это была премьера. Э. К. Чемберс датирует пьесу 1592-1593 годами.

Источник сюжета - "Менехмы" Плавта. Неизвестно, знал ли Шекспир эту комедию в оригинале или в переводе, рукопись которого зарегистрирована для публикации в июне 1594 года. Когда перевод был напечатан в 1595 году, то он появился с посвящением лорду- камергеру Хендсону, патрону труппы Шекспира.

Есть в пьесе и заимствование из "Амфитриона" Плавта. История Эгеона и Эмилии, родителей близнецов, восходит, по-видимому, к средневековому роману "Аполлоний Тирский". При жизни Шекспира "Комедия ошибок" не была напечатана, хотя упоминание о ней встречается у Мереза (1598). Впервые пьеса напечатана в фолио 1623 года.

Обращение Шекспира к античному сюжету было вполне в духе эпохи Возрождения. Но люди Шекспировского времени имели довольно смутные представления о внешнем облике античного мира. Римлян и греков они представляли себе не в хитонах и тогах, а в нарядах XVI века. Так изображали античность и на сцене Шекспировского театра, где бородатые герои выступали в кафтанах эпохи Возрождения со шпагами на боку.

Хотя действие происходит в Эфесе, находящемся на побережье Малой Азии, а время действия - античность, в комедии Шекспира колорит времени и места не соблюден. Действующие лица пьесы наделены именами разнообразного национального происхождения. Эгеон, Антифол - Греческие ИМена, Дромйо - имя римское, а рядом с ними персонажи итальянского происхождения - Анджело, Балтазар. Служанка носит французское имя Люс, принятое и в Англии, а школьный учитель наделен совсем английским прозвищем Пинч, что означает "щипок".

Древнюю историю о забавной путанице из-за внешнего сходства двух близнецов Шекспир стремился сделать живой для своих современников. Поэтому Плавту он следовал в той мере, в какой его сюжет поддавался приспособлению к вкусам и понятиям нового времени. Что же извлек Шекспир из комедии Плавта и что он в ней изменил?^*

^* (Детальное сравнение двух комедий см. в кн.: Ф. Ф. Зелинский, Возрожденцы, вып. I, П. 1922, стр. 80-107; та же статья - предисловие к "Комедии ошибок" в кн.: Шекспир, т. I, Библиотека великих писателей под ред. С. А. Венгерова, изд. Брокгауз - Ефрон, СПб. 1902, стр. 53-67.)

У Плавта Шекспир нашел готовый сюжет, настолько театральный и комичный, что основную схему действия он целиком перенял из "Менехмов". При этом он увидел возможность дополнить плавтовскую комическую путаницу тем, что братьев-близнецов наделил слугами, тоже близнецами, не отличавшимися друг от друга по внешности. Благодаря этому не только все остальные персонажи путают Антифола Эфесского с Антифолом Сиракузским, но и сами Антифолы путают своих слуг Дромйо Эфесского и Дромйо Сиракузского.

Шекспир не сам придумал это. Он нашел подобный мотив в другой комедии Плавта, в "Амфитрионе", где он также взял и комический эпизод, изображающий, как Антифол Эфесский не может попасть в свой дом, где его жена кормит обедом его брата, принятого ею за мужа.

У Плавта Шекспир, таким образом, взял все, что могло помочь ему создать действие, предельно насыщенное комическими недоразумениями. Его собственной выдумки здесь почти не было. Но ряд ситуаций комедии Плавта был чужд понятиям Шекспира и его современников, и он их изменил. Эти изменения не были чисто внешними. Они меняли самый дух комедии.

У Плавта один из близнецов, будучи женатым человеком, имел гетеру, и это было в порядке вещей. Шекспир меняет эту деталь. Его Антифол Эфесский тоже отправляется к куртизанке, но он это делает, рассерженный на жену, и, лишенный обеда дома, решает попировать с женщиной легкого поведения. Он делает это только один раз, да и то в силу исключительных обстоятельств, тогда как у плавтовского героя отношения с гетерой являются легальным дополнением к браку.

Другой из близнецов у Плавта, когда ему по ошибке вручают вещи его брата, преспокойно забирает их себе. Шекспировский Антифол Сиракузский в этом отношении порядочнее своего античного предшественника.

Подобными штрихами Шекспир придал и персонажам и действию более благородный характер. Комедия Плавта, как и вся римская комедиография, была грубовата, и ее трезвый реализм граничил с цинизмом. У Шекспира мы этого не ощущаем и не только благодаря тем изменениям, которые уже отмечены, но еще и потому, что все отношения между персонажами в римской комедии проникнуты другим духом, чем в комедии английской.

В римской комедии ни родственные, ни супружеские связи не характеризуются сердечностью отношений. Родители и дети, мужья и жены, братья и сестры связаны лишь внешними узами. У Шекспира эта связь является душевной. Если супруги у Плавта бранятся, то это потому, что даже брак не делает их близкими людьми. У Шекспира семейная неурядица между Антифолом Эфесским и Адрианой потому так остра, что каждый из них задет в своих чувствах, тогда как у римлян дело всегда шло не о чувствах, а лишь о правах.

Шекспир усиливает все мотивы, которые показывают новые семейные отношения, сформировавшиеся в эпоху Возрождения. Шекспировская комедия поэтому начинается с того, что в завязке подчеркнут распад семьи, происшедший по обстоятельствам чисто внешним. Но даже будучи разбросанными по всему свету, отец, мать и их сыновья живут лишь одним - мыслью о воссоединении семьи. Эгеон странствует в поисках жены и детей, Антифол Сиракузский ищет брата, Адриана горюет из-за того, что муж охладел к ней. Словом, движущим мотивом является семейное чувство, стремление к единству семьи, чего мы не найдем у Плавта. Согласно идеальным понятиям эпохи Возрождения, семья была больше, чем союзом, основанным на имущественных отношениях. Она объединялась чувством любви, чего римская семья не знала.

Вот почему перед нами вначале появляется скорбная фигура отца, который не находит себе покоя, ибо он лишился всех, кого любил. Такая завязка совсем не комична. Отчасти она мотивирована у Шекспира необходимостью ввести публику в основную ситуацию пьесы. И действительно, рассказ Эгеона о том, как он потерял жену и детей, служит как бы прологом, излагающим публике предшествующие события. Но от этого вся вступительная сцена не становится более органичной для сюжета особенно потому, что тональность ее находится в полном контрасте с последующей забавной путаницей.

Известно, что, по средневековым понятиям, сохранившимся и в литературной теории эпохи Возрождения, комедией называлось произведение, начинавшееся печально и заканчивавшееся благополучно. Так объяснял смысл слова "комедия" Данте, и этому же следовали теоретики драмы эпохи Возрождения. Согласно этому Шекспир и построил свое произведение таким образом, что действие его начиналось печально и завершалось благополучно для всех участников событий.

Оба эти объяснения по-своему вполне верны, но они раскрывают нам лишь формальную, техническую сторону композиции комедии, тогда как понять смысл того или иного художественного приема можно лишь в связи с идейным замыслом автора.

Шекспир создавал "Комедию ошибок" отнюдь не как пьесу нравственно-поучительную. У него этого не было в мыслях.

Вся композиция комедии проникнута духом Шекспировского времени, ее идеалами и понятиями. Это воплощено в деталях и нюансах, которые можно и не заметить, следя за развитием забавного сюжета. Но если мы хотим отличить, где в этом произведении Плавт, а где Шекспир, то можем достигнуть этого только внимательным отношением к мелким подробностям.

Комедия Плавта несла на себе печать устойчивого быта, нарушенного вторжением необыкновенной случайности - поразительным сходством двух братьев. Комедия Шекспира овеяна другим духом, и мы это чувствуем с самого начала - с рассказа Эгеона, который современному читателю и зрителю кажется слишком длинным и скучным. А между тем он вносит в Шекспировскую пьесу еще один мотив.

Повествование Эгеона о том, как он плыл с семьей но морю и потерпел кораблекрушение, отвечало духу эпохи Возрождения и в особенности духу англичан. Гете чутко подметил, что у Шекспира мы всюду "видим Англию, омытую морями"^*. Для зрителей Шекспировского театра история Эгеона была понятной и близкой. Море, кораблекрушение - все это было связано с авантюрным духом эпохи Возрождения, с представлениями о мире, в котором люди живут в вечном движении, странствованиях, поисках, сталкиваются с бедами, теряют и находят друг Друга.

^* (Гете, Собр. соч., т. X, М. 1937, стр. 584.)

Именно этой атмосферой движения, поисков, ощущением не необычности, а именно привычности того, что неожиданное вторгается в повседневную жизнь, и характеризуется "Комедия ошибок".

Еще одна деталь, внесенная Шекспиром, не может не привлечь нашего внимания. У Плавта жена одного из братьев наделена отцом. Шекспир исключил эту фигуру и вместо нее дал Адриане сестру Люциану. С нею в комедии появился мотив, которого нет не только в "Менехмах", но и в римской комедии вообще - мотив любви. Антифол Сиракузский, приехавший в Эфес в поисках брата, встречает девушку и влюбляется в нее. Сцена, когда он в пламенных словах раскрывает ей свои чувства, вносит лирический элемент, совершенно отсутствовавший у Плавта. Это, как и мотив семейной разлуки, нарушает чисто фарсовое течение действия. Лирика больших и прекрасных чувств возвышает пьесу Шекспира над уровнем фарса, и хотя в "Комедии ошибок" они занимают не первое место, присутствие подобных мотивов придает пьесе особую тональность.

Как ни незначительны, на первый взгляд, отклонения от фабулы комедии Плавта, именно они придают произведению Шекспира ренессансное звучание, преображая римскую комедию нравов в произведение, возвышающееся над бытовыми интересами. Шекспир сделал все, что могло бы снять именно бытовой характер сюжета, несомненный у Плавта и почти не ощущаемый в "Комедии ошибок".

Как достиг этого Шекспир? Очень простым средством: усилением комической путаницы. Введение второй пары близнецов настолько усложнило действие, что интерес зрителя совершенно отвлекается от бытовых подробностей, и он целиком захвачен невообразимым стечением обстоятельств и случайностей, когда не только персонажи на сцене, но и публика в зрительном зале совершенно теряет нить, тоже начиная путать обоих Антифолов и обоих Дромио.

В этой связи следует сказать об особенностях завязки у Шекспира, с которой еще не раз придется столкнуться и в других пьесах. Шекспир нередко начинал свои произведения с ситуации заведомо невероятной или трудно объяснимой. В завязке "Комедии ошибок" жизненного правдоподобия нет и в помине. Наоборот, зрителю с самого начала предлагается маловероятная ситуация, и Шекспир, вместо того чтобы объяснять и оправдать ее, все более усложняет действие, делая его еще более невероятным.

Завязку пьесы нужно принять как данное. Так случилось - вот все, что говорит Шекспир зрителю по этому поводу, предоставляя ему отнестись к этому, как заблагорассудится. Но зритель не успевает еще задуматься над этим, как действие уже пошло полным ходом, и для размышлений не остается времени. А когда потом вспоминается все, что нам показали на сцене, то в сознании остается не исходная посылка, а ее последствия - до умопомрачительности смешные эпизоды путаницы.

Нас увлекает - и развлекает - такое нагромождение комических недоразумений. Но можем ли мы сказать, что это всего лишь искусное построение фабулы, рассчитанное на то, чтобы заставить нас смеяться? Есть ли какой-нибудь смысл в забавной путанице, происходящей из-за сходства братьев-близнецов?

У Шекспира, как и у Плавта, все тоже построено на случайностях. Нагромождаясь друг на друга, они создают запутанную ситуацию, кажущуюся персонажам совершенно непонятной. Антифолу Сиракузскому, чужестранцу, попавшему в город, о котором шла молва, что в нем обитают колдуны, все происходящее кажется следствием действия каких-то чар. Остальные смотрят на дело проще. Они видят во всем обман, притворство, ложь, увертки.

Никто из участников этой комедии не может быть судьей происходящего. Судить может лишь зритель, и он знает, что никакого колдовства здесь нет и нет ничего сверхъестественного в этой путанице, от которой у действующих лиц мутится разум. С другой стороны, нам, смотрящим на сцену, видно и то, что никто никого не хочет обмануть, все честны и поступают каждый соответственно лучшим побуждениям. Причиной же неразберихи является случайность. В "Менехмах" дело, в конце концов, заключалось в раскрытии путаницы, происходившей из-за сходства братьев. В "Комедии ошибок" завязка ставит более важный вопрос: найдет ли Эгеон хоть кого-нибудь из своей семьи? Комическая путаница, происходящая в пьесе, приводит через цепь самых невероятных случайностей к тому, что вся семья воссоединяется. И именно переполох, вызванный сходством братьев, приводит всех к монастырю, где, как оказывается, находилась их мать, и сюда же случайно попадает сопровождаемый стражей Эгеон, ищущий жену и сыновей.

Парадоксальная логика комедии в том, что чем больше неразбериха, тем ближе герои к тому, чтобы найти друг друга.

Автор "Комедии ошибок" еще далек от того, чтобы разобраться в противоречиях жизни, и нам так до конца и неясно, была ли неизбежность в том, что все пришло к благополучному концу, или это явилось следствием всего лишь игры случая. В пьесе равно содержатся обе возможности, но мы тщетно будем пытаться решить, какая же из них оказалась решающей. Поскольку перед нами комедия, это и не существенно, ибо как художник Шекспир здесь достигает того, что у нас возникает ощущение невероятной сложности жизни. И автор не стремится помочь нам в распутывании этой сложности. Такова вообще одна из существеннейших черт Шекспира: показать все многообразие и сложность действительности, а там уже от нас самих зависит, отдадим ли мы в объяснении ей предпочтение случайности или неизбежности как силам определяющим течение жизни.

В этом стремлении максимально приблизиться к жизни, как она есть, молодой Шекспир обнаруживает склонность подчеркивать одно из ее противоречий: расхождение между видимостью и сущностью. Это предстает перед нами в многочисленных эпизодах смешной путаницы из-за сходства братьев. Особенно выразительным это противоречие становится в сцене, когда Антифол Сиракузский объясняется в любви Люциане (III, 2). Глаза и разум говорят ей, что она не смеет и не может ответить на любовь человека, которого она принимает за мужа сестры, но сердце ее откликается на его страстные признания.

Скажем прямо, Шекспир не очень позаботился о том, чтобы развить это противоречие и сделать братьев совершенно различными по характеру. Степень индивидуализации в пьесе вообще невелика. Мы замечаем лишь, что Антифол Сиракузский несколько груб, резок, тогда как Антифол Эфесский более мягок, душевнее своего брата. Впоследствии Гольдони напишет пьесу "Венецианские близнецы", в которой он, при аналогичной ситуации, придаст братьям совершенно противоположные характеры, и это позволит ему создать новые комические эффекты.

В ранней пьесе Шекспира несоответствие между видимостью и сущностью проявляется в комической форме. Эта тема еще не раз возникнет в его произведениях, и Шекспир впоследствии покажет трагические аспекты этого противоречия.

Центральное место в сюжете комедии занимают отношения Антифола Эфесского и его жены Адрианы. Изображение их супружества интересно в плане трактовки темы любви и брака. Для эпохи Возрождения это было сравнительно новой этической проблемой.

Брак Антифола Эфесского с Адрианой возник не по взаимному влечению. Он был устроен герцогом Эфесским. И то, что он не был союзом, основанным на взаимной любви, определило отношения супругов. Антифол тяготится женой. Адриана же любит своего мужа, требует от него любви, ласки, внимания.

Отношения Антифола Эфесского и Адрианы напоминают изображение супружества в средневековых анекдотических рассказах "фабльо" и в фарсах, где женщина выводилась обычно злым, сварливым существом. В комедии Шекспира этот мотив поднят на высоту нравственной проблемы тем, что Адриана требует от мужа любви и уважения. Их ссора глубоко удручает ее, и ради примирения с мужем она даже готова принять на себя вину, лишь бы он вернулся домой (V, 1). Пьеса заканчивается примирением супругов и поучениями о том, как следует женам вести себя по отношению к мужу. И здесь мы вынуждены отметить, что в "Комедии ошибок" заметны явные следы отживавших средневековых представлений о браке и взаимоотношениях полов. Это выражено в словах Люцианы, которая поучает свою замужнюю сестру:

 Нехорошо, когда мы слишком вольны, -
 Опасно то; взгляни на целый свет:
 В земле, в воде и в небе воли нет,
 Ведь самки рыб, крылатых птиц, зверей -
 Все в подчиненье у самцов-мужей.
 Мужчины же над миром господа:
 Покорны им к суша и вода.
 Они наделены умом, душой,
 Каких ведь нет у твари ни одной.
 Их право - всем в семье распоряжаться,
 А долг жены - всегда повиноваться.

(II, 1. Перевод А. И скоры)

В конце комедии Адриана обещает стать покорной женой и не докучать мужу. Таким образом эта линия сюжета завершается явным признанием правильности слов Люцианы.

Не будем искать извинений Шекспиру. Его первая комедия отражала традиционный и распространенный взгляд на брак.

Если гуманистические принципы в этой пьесе еще не одержали у Шекспира полной победы, нас это не должно удивлять. Видимо, не сразу и не во всем стал Шекспир тем широко мыслившим художником, каким мы привыкли представлять себе его.

Если мы не находим в "Комедии ошибок" глубоких характеров, то, во всяком случае, ситуации забавны. Комичность всего происходящего настолько заразительна, что глубокая характеристика персонажей едва ли была бы здесь уместна, ибо весь эффект комедии определяется динамичностью действия, быстрой сменой эпизодов и все увеличивающимся количеством недоразумений, благополучно разрешающихся ко всеобщему удовольствию.