Глава 7. На Парнасе

Шекспир как поэт

Уже в первых пьесах Шекспира мы встречаемся с ним, как с поэтом. Словесные пейзажи, душевные излияния, рассказы о прошлом, вложенные в уста действующих лиц, представляют собой стихотворения, а каждая драма в целом - драматическую поэму. Персонажи пьес говорят белыми стихами, изредка рифмуя отдельные строки, а в комедиях, например в "Бесплодных усилиях любви", есть даже рифмованные стихи и сонеты, которые сочиняют герои.

Поэтическое дарование составляло в эпоху Возрождения необходимую предпосылку для того, чтобы стать драматургом. Начиная со средних веков, пьесы всегда писались в стихах. Возрождение только изменило характер стихов, какими писались драмы. Миракли, мистерии, моралите и интерлюдии сочинялись в рифмованных стихах, но подлинной поэзии в них почти не было.

Истинную поэзию внес в английскую драму эпохи Возрождения Кристофер Марло. Он преобразовал драматическое искусство, в первую очередь, тем, что поднял его на высоту поэзии. Он отверг рифму и ввел в драму белый стих, в котором громоподобно зазвучали великие страсти этого необыкновенного времени. Рифма сковывала драму. Марло освободил ее от цепей, и она вознеслась на крыльях фантазии к высотам поэзии. Пожалуй, мы не погрешим, сказав, что Марло был в большей степени поэтом, чем драматургом, и его пьесы подобны драматическим поэмам.

Тонким лириком был и Роберт Грин. Вставные песни из его пьес принадлежат к лучшим образцам поэзии английского Возрождения.

Публика шла в театр не только наблюдать действие драм, но и слушать прекрасную поэзию, к которой ее приохотили драматурги; они состязались между собой и, красотах стиля, вооружившись всеми приемами поэтики. Совместными усилиями они создали язык поэтической драмы, далекий от повседневной речи, потому что им надо было выразить грандиозные порывы, смутные предчувствия и великие идеи, невыразимые обыкновенными словами.

В эпоху Возрождения английская драма не существовала без поэзии, но существовала поэзия без драмы. Сам Шекспир, насколько мы можем судить, не очень высоко ценил то, что писал для театра. Глухие намеки в сонетах (28 и 29) дают основание думать, что Шекспир считал свою работу для театра низшим видом деятельности.

Поэтическое творчество было высоким занятием, упражнением ума, средством выражения мыслей и настроений в изощренной художественной форме, и свои произведения поэты предназначали лишь для узкого круга знатоков. Поэзия требовала эрудиции и подразумевала у читателей осведомленность в тонкостях стихотворства, эффекты которого были тщательно рассчитаны. Нужно было знать мифологию, устойчивые поэтические символы, трактовку разных тем другими поэтами, для того чтобы оценить поэтические достоинства произведения.

В обширном мире творчества Шекспира его поэмы и сонеты как бы автономная провинция со своими законами и обычаями, во многом отличающимися от тех, которые присущи драме.

Какие бы несовершенства мы ни находили в драмах, написанных одновременно с поэмами, несомненно, что в пьесах ощущается дыхание подлинной жизни. В них кипят настоящие человеческие страсти, происходит борьба, и мир предстает в движении человеческих судеб. Возвышаются одни, падают другие, счастье и беда сменяют друг друга, и как бы ни была невероятна обстановка действия, люди, которых мы видим в драмах, - реальные, человеческие характеры.

В поэмах все выглядит иначе. Настоящей жизни и движения р них нет, характеры условны, и вся обстановка является тепличной. И это так не только в двух больших поэмах, но и в большей части сонетов.

Сюжеты поэм бедны действием. Шекспира, который в драмах нагромождает массу событий, здесь не узнать. В поэмах все служит не для действия, а для задержки его. Малейшего повода достаточно, чтобы развертывание сюжета остановилось. Шекспир отбирает в нем те элементы, которые дают повод для поэтических пейзажей и лирических излияний. Эпическое начало в поэмах является минимальным, лирическое же преобладает.

Поэтические произведения Шекспира принадлежат книжной поэзии его времени. Своими корнями она восходит к поэзии Древнего Рима и средних веков. Лирика Шекспира преимущественно медитативна. Ее содержанием является не только и не столько описания чувств, сколько размышления о природе многих явлений жизни. Лишь изредка в ней пробиваются непосредственные чувства. Как правило же, выражение чувств всегда облечено в сложную форму, связанную с бесконечной цепью различных ассоциаций. Недаром новейшие исследования поэтических произведений Шекспира обнаруживают в них мотивы, проходящие через поэзию почти двух тысячелетий^*. Это не означает, что Шекспир знал в деталях всю сокровищницу западной лирики. Просто он воспринял различные поэтические концепции, дошедшие до него, а распутывая их, критика устанавливает, что поэзия Шекспира то повторяет, то видоизменяет традиционные поэтические образы и связанные с ними представления^**.

^* (См. Т. W. Baldwin, The Literary Genetics of Shakespeare's Poems and Sonnets, 1950. Автор несколько преувеличивает зависимость Шекспира от поэтической традиции.)

^** (См. George R у lands, Shakespeare the Poet. A. Companion to Shakespeare Studies, ed. by H. Granville-Barker and G. B. Harrison, Cambridge, 1934, p. 89-108.)

Сюжеты поэм имеют многовековую давность. Шекспир сознательно выбирал именно такие, которые были уже в кругу внимания других поэтов, ибо искусство здесь состояло не в том, что сказать, а в новизне подхода к теме и свежести выразительных средств.

Как в музыкальном произведении, Шекспир варьирует один и тот же мотив. Достаточно только посмотреть, как он на все лады видоизменяет речи Венеры, просящей Адониса о любви, или скорбные причитания Лукреции, и мы поймем, что мастерство поэта в том, чтобы из одной мелодии извлечь бесконечное многообразие вариаций.

Стих Шекспира мелодичен и в прямом смысле слова. Недаром Шекспир заслужил у современников прозвища "сладостного" и "медоточивого". Шекспировский стих певуч и гармоничен. Поэтика того времени требовала, чтобы художественное творчество средствами искусства выражало гармонические начала жизни. И впечатление гармоничности исходит от всех поэм и стихотворений Шекспира. Лишь очень редко в них звучат дисгармонические ноты. В целом же даже страшное и ужасное здесь облечено в форму внутренне гармоничную.

Шекспир начал с использования обычных для ренес- сансной поэзии поэтических эмблем. Уже к его времени накопилось значительное количество привычных поэтических ассоциаций. Молодость уподобляется весне или рассвету, красота - прелести цветов, увядание человека - осени, дряхлость - зиме. Устойчивыми были также и признаки красоты - мраморная белизна, лилейная нежность и т. д. и т. п. С образами этой поэзии были связаны мифологические ассоциации, в особенности весь набор фантастических представлений о природе, завещанных древностью.

 Сам бог Титан, от зноя разомлелый,
 Мечтал отдать Адонису коней,
 А сам к Венере - и улечься с ней. 

("Венера и Адонис". Перевод Б. Томашевского)

Бог Титан - здесь солнце. Но дело не в прямых ссылках на тех или иных богов, а в том, что сами образы проникнуты подчас мифологическими представлениями. Венера, обращаясь к Адонису, говорит:

 Лишь попроси, я слух твой очарую, 
 Как фея, я порхаю по траве 
 Иль, словно нимфа, на песке танцую... 

К фее и нимфе следует добавить еще не названную, но подразумеваемую в первой строке сирену. Так, в каждой из строк здесь названы ставшие обязательными аксессуарами поэзии мифические образы соблазнительных существ.

Эту строфу завершают строки:

 Любовь взлетает в воздух, словно пламя,
 Она стремится слиться с небесами! 

И здесь мы имеем дело с поэтическим образом, смысл которого коренится в очень древних понятиях. Из четырех стихий жизни - земля, вода, воздух, огонь - последний считался самым легким. В подлиннике Любовь олицетворена: "Любовь - это дух, весь состоящий из пламени". Такое представление о "духе любви" восходит к философии Платона.

Символика пронизывает всю поэтическую структуру поэм Шекспира. Подобно тому как в геральдике цвета имели определенное значение (например, желтый - цвет измены и т. д.), так в описаниях Шекспира встречается смысловое значение цвета. Белый - цвет добродетели, румянец- цвет красоты, и он же цвет невинности. Поэтому у Лукреции "красота венчается белизною", но трудно сказать, что в ней привлекательнее - добродетельная чистота или прелесть черт. Поэтому Тарквиний, принятый Лукрецией, -

 Схватку видит на лице у ней
 Меж добродетелью и красотою... 

("Лукреция". Перевод Б. Томашевского)

И сам же Шекспир поясняет:

 Так на лице геральдика ясна: 
 Румянец с белизной вступил в сраженье... 

Таким образом, даже внешний облик героини, цвет ее лица имеет в поэме особый смысл.

Сравнения, метафоры органически присущи поэзии. Шекспир необыкновенно щедр в этом отношении. Продолжим прерванную строфу из "Лукреции", и символика добродетель - белизна, красота - румянец дополняется сравнением, где белизна и румянец - две королевы:

Две королевы, каждая сильна,

 И обе трона жаждут в исступленье.
 В них честолюбье разжигает рвенье,
 Но каждой так могущественна власть,
 Что ни одной им не придется пасть. 

В поэзии эпохи Возрождения были очень распространены сложные и изощренные метафоры, которые итальянцы называли concetti, а англичане - conceit. Сущность concetti в том, что мысль, чувство, настроение, все неуловимые и трудно выразимые душевные движения воплощены в конкретные и наглядные образы, и тогда оказывается, что между духовным и материальным миром существует бесконечное количество аналогий. Кончетти, как метафорическая речь поэзии Возрождения в целом, часто строятся на использовании эмблем, то есть выражения идеи з конкретном образе: надежда - якорь, музыка - лира, и т. п. Готовясь покуситься на честь Лукреции, Тарквиний говорит себе:

 Я знаю, что меня подстерегает,
 Я знаю, что шипы - защита роз,
 Что пчелы жалом мед свой сохраняют... 

Если здесь Шекспиром применены типичные - и довольно шаблонные - эмблемы, то, описывая горе Лукреции, поэт так передает состояние обесчещенной героини, которая помышляет о самоубийстве:

 Ее дворец разрушен в прах врагами,
 Запятнан и поруган храм святой,
 На нем водружено бесчестья знамя...
 ...Ужель кощунство - посудите сами! -
 Коль крепости врата раскрою я,
 Чтоб прочь в тоске ушла душа моя.

Рядом с поэтическими условностями в поэмах встречаются образы, навеянные жизнью, подчас даже поражающие своим прозаизмом. Так, Венера, оказывается, "упоенная, вспотела". Силу неутоленной страсти богини Шекспир выражает сравнениями такого рода:

 Печь замкнутая яростней горит,
 Река в плотине яростней вскипает... 

Он даже прибегает к языку юриспруденции, что вообще характерно для речи Шекспира:

 Но раз у сердца адвокат немой,
 Тогда истец процесс погубит свой. 

("Венера и Адонис")

Образ в поэмах Шекспира всегда наполнен мыслью. Мы не преувеличим, сказав, что вся поэзия Шекспира философична.

Уже античность сдружила поэзию с философией, и, как известно, Аристотель утверждал в своей "Поэтике", что поэзия философичнее истории. Великий мыслитель древности указывал тем самым, что задача искусства не ограничивается изображением действительности. Оно должно давать осмысленное воспроизведение ее, в котором обнаружатся закономерности, управляющие жизнью.

В средние века даже любовная лирика испытала на себе некоторое влияние средневековой схоластической мысли, что особенно заметно, например, у Данте. Рыцарская поэзия трубадуров воспевала любовь как чувственную радость. У Данте и поэтов "нового сладостного стиля" земная любовь оправдывается в той мере, в какой она выражает стремление человека к высшей духовности.

В эпоху Возрождения философская традиция сохранилась и в гуманистической поэзии, обретя новую идейную направленность, обусловленную духовными стремлениями, характерными для нового мировоззрения.

Борьба земного, чувственного начала и духовности пронизывает как философию, так и поэзию эпохи Возрождения. Проблема любви в ренессансной литературе стала средоточием всех вопросов, связанных с природой человека, его физического и духовного естества. Если одно из течений гуманистической мысли характеризовалось стремлением реабилитировать плоть, то в противовес ему неоплатоническая философия Возрождения подчеркивала в человеке его духовную сущность. Между этими двумя крайними позициями находилась та тенденция, которая искала синтеза духовного и физического в человеке.

В кругу проблем любовной лирики эпохи Возрождения мы находим не только тему Любви, но и темы Природы, Времени и Смерти. Философская трактовка этих тем в поэзии эпохи Возрождения привела к выработке соответствующих художественных приемов. Вся образная и метафорическая система поэзии проникнута concetti, связанными с этими понятиями. Смысл поэтических произведений Шекспира раскрывается не столько в сюжете, сколько в философско-лирических вариациях названных здесь идейных проблем. Только через это лежит путь к пониманию поэм и сонетов Шекспира.