"Венера и Адонис"

Поэма была впервые напечатана в 1593 году, вероятно, с тщательно выправленной рукописи Шекспира. Сказанное выше о его отношении к поэзии дает основание предполагать, что он придавал большое значение публикации этого произведения и сам следил за его печатанием, которое осуществлялось в типографии земляка Шекспира Р. Филда. Принято считать, что создание поэмы относится к 1592 году.

Источником сюжета послужил рассказ Овидия в X книге его "Метаморфоз"; хотя Шекспиру это произведение было доступно в подлиннике, не исключено, что он был знаком с ним и в английском переводе А. Голдинга (1567).

Шекспир сразу вводит читателя in medias res. С первой же строфы богиня любви и красоты Венера, прельщенная прелестью юноши Адониса, преследует его своей любовью. Античный миф обретает под пером Шекспира чувственную полноту и красочность, заставляющую вспомнить о картинах итальянских живописцев эпохи Возрождения.

На фоне пасторального пейзажа - два прекрасных существа. Венера - воплощение женского совершенства. Она вся охвачена страстью, и тело ее трепещет от желания. Все помыслы богини только об одном - насладиться радостью телесной любви. Предмет ее страсти - Адонис, в котором красота и мужество сочетаются с целомудрием, и если вся она - огонь, то он - холоден как лед.

В ней говорит голос Природы, земля, полная буйного цветения, кровь, горящая огнем, и вся она - воплощение земной, телесной красоты. Она молит о любви, как иссыхающая от зноя почва, нуждающаяся в плодоносном дожде. Она требует удовлетворения своей страсти, ибо так положено самой Природой:

 Рождать - вот долг зерна и красоты, 
 Ты был рожден, теперь рождай и ты! 

(Перевод Б. Томашевского)

Любовь - закон Природы. Она - та радость, которая дается человеку в награду за то, что он, продлевая свою жизнь в потомстве, делает Жизнь бесконечной. Поэтому Венера упрекает Адониса за то, что он не возвращает Природе своего долга:

 Но как ты смеешь брать блага земные, 
 Не одарив ничем земли взамен? 
 Нужны природе существа земные, 
 Они переживут твой прах и тлен.
 Ты, бросив смерти вызов, будешь вечно
 В потомстве воскресать и жить, конечно. 

Венера апеллирует уже не только к законам природы, но и к законам общественной жизни, и даже экономики:

 Себя ты губишь скупостью своей...
 Так и в гражданских войнах не бывает!
 Самоубийцы даже ты гнусней,
 Отца, который сына убивает.
 Зарытый клад ржавеет и гниет,
 А в обороте золото растет! 

Почему же Адонис отвергает радости чувственной любви? Потому что он видит в страсти Венеры лишь похоть:

 Не от любви хочу я увильнуть,
 Я к похоти питаю отвращенье,
 А ты, чтоб в плен потомством заманить,
 Свой разум в сводню хочешь превратить. 

Чувственной любви Венеры Адонис противопоставляет свое понимание любви как идеального, божественного чувства:

 Любовь давно уже за облаками,
 Владеет похоть потная землей
 Под маскою любви - и перед нами
 Вся прелесть блекнет, вянет, как зимой... 
 Любовь, как солнце после гроз, целит,
 А похоть - ураган за ясным светом... 
 Любовь скромна, а похоть все сожрет,
 Любовь правдива, похоть нагло лжет.

Красочная эротическая поэма обернулась философским диспутом. Такими диспутами о природе любви была полна поэзия и в середине века, и в эпоху Возрождения. Шекспир здесь выступает как продолжатель почтенной традиции. У него Венера исповедует сенсуализм, эпикурейскую жажду наслаждений, а Адонис, совсем как неоплатоник, ратует за идеальную, возвышенную любовь, не отягченную чувственным желанием.

Кто же побеждает в этом споре любви земной и любви небесной? Адонис бежит от богини, чтобы поохотиться на вепря. Тщетно предупреждает она его об опасности, он идет навстречу ей и погибает в красе лет.

Смерть - страшная, беспощадная сила, против которой бессильны и люди, и Природа, и боги. Она разрушитель

Жизни и Красоты. Опасность, которой она вечно грозит людям, вносит в жизнь смятение, противоречия, хаос. Убив Адониса, Смерть восторжествовала над Природой. Она отняла у Венеры любимого, и Венера проклинает Любовь. Отныне Любовь -

 Пусть будет бранной, ложной и обманной.
 Пускай в расцвете вихрь ее сомнет,
 Пусть яд на дне, а верх благоуханный
 Влюбленных пусть к изменам увлечет.
 Пусть в теле слабость силу побеждает,
 Пусть мудрый смолкнет, а глупец болтает... 
 Пусть явится причиной войн и смут,
 Отца и сына перессорит в доме...
 Раздоры в ней рожденье обретут:
 Так пламени источник скрыт в соломе.
 Раз губит Смерть моей любви расцвет,
 Пускай любви не ведает весь свет! 

Спор Любви земной и небесной кончается тем, что вторгается Зло. Любовь, которая существует на земле, не представляет собой ни чистую телесную радость, ни радость духовную. Она осложнена вторжением чуждых ей стремлений и интересов, но людям остается идеал красоты и духовности. Он в том прекрасном цветке, который вырос на месте, где лежал сраженный Адонис, он в той отрешенности от земной суеты, которой предается Венера, удаляясь от мира и людей.

Поэма глубоко полемична. Она направлена против тех, кто идеальную любовь отождествлял с реальной. Шекспир не спорит против того, что идеал прекрасен. Поэтому он не отдает предпочтения ни Адонису, ни Венере. Каждый из них по-своему прав, но союз духовного и телесного в их самом чистом проявлении не осуществился. В этом трагизм жизни, ибо любовь, какой она является в действительности, бесконечно далека от прекрасного идеала.

Яркость красок, внешняя гармоничность поэмы обманчивы. Чувственные, эротические мотивы прячут от читателя трагический смысл произведения. Современники особенно увлекались эпизодами обольщения Адониса Венерой. Некоторым читателям казалось, что это произведение проникнуто гедонизмом. Действительно, нельзя отрицать того, что кисть Шекспира нашла яркие краски Для изображения чувственной любви. Это подало повод для противопоставления двух поэм Шекспира. Его современник Г. Харви писал: "Молодежи больше нравится "Венера и Адонис", а те, кто более зрел в суждениях, отдают предпочтение его "Лукреции" и трагедии о "Гамлете принце Датском"^*. Мы же полагаем, что между первой и второй поэмами Шекспира существует большая внутренняя связь.

^* (Этот отзыв относится к 1598-1601 гг., цит. по кн.: Е. К. Chambers, William Shakespeare, vol. II, p. 197.)