Глава 17. "Мрачные комедии"

Трагикомедия жизни

Пьесы, подлежащие теперь нашему рассмотрению, составляют особую группу среди произведений Шекспира.

Давно уже было замечено, что три произведения, написанные вслед за "Гамлетом", - "Троил и Крессида", "Конец - делу венец" и "Мера за меру", - проникнуты настроениями, близкими к тем, которые выражены в великой трагедии. Как и в "Гамлете", по крайней мере в двух из пьес этой группы, в "Троиле и Крессиде" и "Мере за меру", выразительно представлено общество, находящееся в состоянии глубочайшего нравственного кризиса. Безнравственность и общественная анархия идут об руку, знаменуя распад всех основ государственной жизни.

В этом смысле пьесы, о которых мы говорим, дают картину такого же распада естественных связей между людьми, как и великие трагедии Шекспира. Картина жизни, возникающая в "Троиле и Крессиде" и в "Мере за меру", показывает нам реальные основы, из которых вырос Шекспировский трагизм. Они в том, что и общество в целом, и отдельные личности утратили моральные критерии, которыми следует руководствоваться в жизни. Заимствуя определение Бена Джонсона, можно сказать, что пьесы, рассматриваемые здесь, поистине рисуют нам общество, в котором живут "всяк по своему". У Бена Джонсона, однако, эти слова - название комедии, в которой персонажи чудаковаты каждый на свой манер. У Шекспира речь идет не о причудах, а о самом существенном, о том, чем определяется содержание и смысл жизни людей. Поэтому Шекспир не может просто смеяться над странностями поведения своих героев, как это делает Бен Джонсон. Он глубоко озабочен происходящим и находит не очень много поводов для смеха, а если находит, то смех этот бывает скорее горьким, чем веселым.

Нам уже приходилось говорить о том, что комедиям Шекспира сатирический дух не присущ. И это действительно так, когда речь идет о произведениях первого десятилетия творчества Шекспира. Отдельные образы, встречающиеся в них, могут рассматриваться как сатирические. Таковы, например, Дон Армадо ("Бесплодные усилия любви"), сэр Эндрю Эгьючик и Мальволио ("Двенадцатая ночь"). Сатирическими были для современников фигуры меланхолика Жака ("Как вам это понравится") и Шейлока. Но в пьесах, где фигурировали эти персонажи, им всегда противостояли другие, которые воплощали то, что можно определить как моральную норму.

В пьесах, о которых теперь пойдет речь, распределение света и тени иное. Здесь есть персонажи, которые можно определить как фигуры сатирические, то есть подлежащие осмеянию и осуждению. Но дело не в этом, а в том, что исчезает та резкая грань между добром и злом, которая так характерна для комедий Шекспира, написанных в 90-е годы.

Троил, несомненно, фигура положительная, если оценивать его с точки зрения здоровых моральных критериев. Он честный и благородный человек, искренне любящий Крессиду. Беда, однако, в том, что объект его любви недостоин тех высоких чувств, которые питает Троил. То же самое мы скажем и об Елене в "Конец - делу венец". Особенность этих, как и других персонажей данной группы пьес, состоит в том, что даже лучшие побуждения героев не всегда им на пользу. В этом "Троил и Крессида", "Конец - делу венец" и "Мера за меру" смыкаются с трагедиями.

Особенно следует подчеркнуть, что если в комедиях любовь была неизменно здоровым и целительным началом жизни, то в пьесах трагического периода любовь как раз и оказывается одной из причин страданий и даже душевных катастроф, как это происходит, например, в "Отелло".

Во всех произведениях трагического периода, начиная

с "Гамлета" и вплоть до "Антония и Клеопатры", любовь - не идиллический момент жизни, не то, что вносит в нее гармонию, а наоборот, источник дисгармонии и даже бед. Для Шекспира это не новый мотив. Уже в ранней поэме "Венера и Адонис" он писал:

 Как недоверчива любовь!
 Как странно В ней вера с недоверьем сплетена!
 В ней радость с горем бьются непрестанно,
 В надежде и в тоске она смешна:
 Одна - обманом хочет подольститься,
 Другая - правдой погубить стремится.

(Перевод Б. Томашевского)

В финале той же поэмы Венера проклинает любовь:

 Пусть будет бренной, ложной и обманной,
 Пускай в расцвете вихрь ее сомнет,
 Пусть яд на дне, а верх благоуханный
 Влюбленных пусть к изменам увлечет...
 ...Пусть явится причиной войн и смут,
 Отца и сына перессорив в доме,
 Раздоры в ней рожденье обретут... 

Но в написанных вслед за тем комедиях все "усилия" любви заканчивались благополучно. Более того, сама по себе любовь была радостна и светла. Лишь в "Сонетах" мы снова встречаемся с тем, что любовь - источник мук. Цикл сонетов о Смуглой даме теснейшим образом связан с "мрачными комедиями" Шекспира. Если есть у Шекспира персонаж, чьи переживания во многом сходны с теми, которые выражены в этих стихотворениях, то это, конечно, Троил. Я имею в виду не полную аналогию ситуации, а более общее - горький опыт измены и скорбное сознание человеческого несовершенства, таящегося даже под привлекательной внешностью.

В комедиях 1590-х годов Шекспир мог посмеиваться над причудами любовного чувства. В "мрачных комедиях" и трагедиях 1600-х годов любовь не дает повода для добродушного смеха. Здесь она источник страданий и даже зла вообще. Вспомним любовь Клавдия к Гертруде, Го- нерильи и Реганы - к Эдмонду, страсть Анджело...

Любовь во всех этих произведениях - не благая сила жизни, не прибежище от зла, а сама - источник бедствий. Поэтому и образы любящих или одержимых страстью лишены у Шекспира малейшей степени идеализации.

Произведением, в котором эти мотивы получат наиболее совершенное выражение, явится трагедия "Антоний и Клеопатра". Путь к этой трагедии проходит через написание "мрачных комедий".

Наибольшего трагического напряжения достигает действие "Троила и Крессиды". В "Мере за меру" трагические мотивы есть, но они менее сильны. В "Конец - делу венец" трагическое почти неощутимо, хотя есть, несомненно, драматизм в том, что героиня может добиться взаимности только посредством обмана.

Один современный исследователь показал близость, существующую между "Троилом и Крессидой" и сатирической литературой Англии конца XVI - начала XVII века. Несомненно, что и в "Мере за меру" можно проследить прямую связь с сатирическими произведениями того времени. Однако у Шекспира важен не столько мотив осмеяния заблуждений или пороков людей, сколько горестное чувство несовершенства человека и жизни, общее "мрачным комедиям" и трагедиям Шекспира.

"Мрачные комедии" исследователи называют также "проблемными драмами", "трагикомедиями", "реалистическими комедиями". Каждое из этих определений выделяет черты, действительно присущие этим произведениям. Острота нравственных конфликтов, представленных в них, делает неизбежной и чрезвычайно ясную постановку проблем морали в этих произведениях, хотя, как это всегда свойственно Шекспиру, четкость постановки вопросов отнюдь не дополняется определенностью в решении их.

Не будучи трагедиями в точном смысле слова, эти пьесы приближаются к жанру драмы в современном понимании этого жанра как пьес серьезного содержания без трагической развязки.

Трагикомедиями эти пьесы можно назвать с таким же правом, и сказанное выше избавляет от необходимости пояснять, почему и это определение справедливо. Наконец, о реализме этих пьес можно говорить в том смысле, что сюжеты их менее "романтичны", чем сюжеты прежних комедий, и подчас они дают картину жизни, близкую к тому, что Шекспир мог наблюдать в современной ему действительности. Добавим, однако, что и здесь речи не может быть о прямом натуралистическом правдоподобии.

Мы не скажем ничего нового, напомнив, что эти пьесы не принадлежат к числу популярных произведений Шекспира. Их вообще долго не могли понять и оценить по справедливости. Особенно мешала этому жанровая неопределенность этих произведений, сбивавшая толкователей. Работы новейших критиков помогли понять как жанровую природу этих драм, так и большой идейный смысл, вложенный в них Шекспиром. Особенно же очевидной стала глубочайшая связь этих пьес с другими произведениями трагического периода. Более того, теперь ясно, что нельзя полностью понять творчество Шекспира в период создания великих трагедий без этих пьес, созданных в тех же условиях и с теми же настроениями.