Глава 21. Романтические драмы

"Перикл"

Хеминг и Кондел не включили "Перикла" в фолио 1623 года, хотя они утверждали, что изданный ими том содержал все написанное Шекспиром. С другой стороны, известно, что пьеса была опубликована впервые еще при жизни Шекспира в 1609 году и на титульном листе указывалось, что она "много раз и в разное время игралась слугами его величества в театре "Глобус". На титульном листе было обозначено имя Шекспира как автора пьесы. Она еще два раза была переиздана при жизни Шекспира (1609, 1611) и три раза после его смерти (1619, 1630, 1635). Прижизненные издания пьесы являются достаточно веским аргументом в пользу ее принадлежности Шекспиру если не целиком, то хотя бы частично. За это говорит также то, что пьеса игралась труппой, к которой принадлежал Шекспир, и шла на сцене театра "Глобус".

Сюжет "Перикла" имеет большую давность. Он возник в конце античной эпохи в качестве повести об Аполлонии Тирском. В средние века история была включена в сборник "Римские деяния". Гауэр переложил ее в стихи в поэме "Исповедь влюбленного" (XIV в.). Прозаический пересказ, сделанный Лоренсом Туайном (1576), был переиздан в 1607 году.

"Перикл" датируется 1608-1609 годами.

До сих пор неясным остается отношение между пьесой и вышедшей в 1608 году повестью Джорджа Уилкинса "Печальные приключения Перикла, принца Тирского". Возможны варианты: 1) Повесть Уилкинса послужила источником сюжета для Шекспира, 2) Уилкинс написал пьесу "Перикл", которую Шекспир отредактировал, многое полностью переписав в своей манере, 3) Уилкинс, используя популярность пьесы, написал прозаический пересказ сюжета.

Когда после всего цикла драм от "Ричарда III" до "Тимона Афинского" читатель переходит к "Периклу", то он испытывает ощущение, что данная пьеса не принадлежит перу Шекспира. Как первый, так и второй акты пьесы совсем не похожи на то, с чем мы привыкли встречаться у Шекспира. Даже при знакомстве с пьесой в переводе, обычно сглаживающим стилистические особенности оригинала, такое ощущение возникает у всякого вдумчивого читателя, а при чтении "Перикла" в подлиннике с еще большей несомненностью обнаруживаются большие отличия от того, к чему мы привыкли в других произведениях Шекспира.

Новое объяснение различий между двумя частями пьесы предложил Филипп Эдуарде^*. Текст "Перикла" - "пиратский", он составлен двумя лицами, записывавшими спектакль стенографически. Первые акты записаны менее умелым, вторые - более умелым стенографом. К этому склоняются многие Шекспироведы^**. Однако такое решение не освобождает нас от необходимости художественной оценки пьесы. Даже если начало является в какой-то мере дефектным, все же перед нами произведение, написанное во вполне определенной манере, и о нем надо судить так, как мы судим о других шедеврах искусства, которые дошли в поврежденном виде: по сохранившимся и подлинным частям следует определить художественную природу пьесы и идейный замысел автора.

^* (См. Philip Edwards, An Approach to the Problem of "Pericles", "Shakespeare Survey 5", Cambridge, 1952, p. 25-46.)

^** (См. Kenneth Muir, Shakespeare as Collaborator, London, 1960, p. 56-97 (текстологический анализ и разбор художественных особенностей пьесы).)

Автор пьесы как бы возвращается к принципам построения действия, характерным для начального периода английской драмы эпохи Возрождения. В основу сюжета положен не драматический, а эпический сюжет. Перед нами история злоключений героя, распадающаяся на ряд отдельных, почти не связанных друг с другом, эпизодов.

Романтическая история Перикла была слишком обширна, чтобы ее можно было всю представить на сцене. Автор поэтому прибег к помощи пролога - актера, знакомящего публику с событиями, которые нельзя было изобразить. Роль пролога возложена на английского поэта XIV века Гауэра. Гауэр был избран потому, что он был автором, впервые рассказавшим историю Перикла на английском языке в своей поэме "Исповедь влюбленного". На протяжении всего действия Гауэр выступает как рассказчик и комментатор происшествий. Вся пьеса представляет собой как бы рассказ Гауэра, прерывающего речь для того, чтобы дать возможность актерам наглядно изобразить самые драматичные эпизоды в судьбах героев. Затем рассказ возобновляется и снова прерывается иллюстративным эпизодом. Рассказ этот написан стихом, не похожим на обычные Шекспировские стихи. Гауэр говорит рифмованными стихами в старинной манере. Речь его изобилует словами, являвшимися архаичными уже в Шекспировскую эпоху. В частности, именно речи Гауэра создают впечатление того, что перед нами не Шекспировский текст. Но нетрудно представить себе, что Шекспир мог прибегнуть к стилизации, чтобы сделать фигуру Гауэра более достоверной. Если подойти к образу Гауэра с точки зрения художественной правдивости, то в том, что его монологи кажутся наивными, следует видеть не незрелость автора, написавшего их, а сознательный прием. Ведь Шекспир не раз прибегал к тому, что включал в текст своих пьес речи, написанные в манере, отличающейся от его обычного стиля. Вспомним, например, пьесу "Убийство Гонзаго", которую играют заезжие актеры при дворе Клавдия в трагедии "Гамлет".

Надо, однако, отметить, что на протяжении пьесы стилевое разграничение речей Гауэра от других персонажей выдержано не полностью. Так, например, во второй половине пьесы Гауэр иногда переходит с четырехстопного рифмованного ямба на нерифмованный пятистопный белый стих (III, 1), или на рифмованный пятистопный стих с парными рифмами (IV, 1), или, наконец, на пятистопник с перекрестной рифмой (в начале V акта).

В XIX веке критики, стремившиеся морально "обелить" Шекспира, отказывались считать его автором сцен в публичном доме (IV, 2; IV, 6). Особенно настаивали на этом английские Шекспироведы "викторианского" периода, считая, что "сладостный лебедь Эйвона" не мог написать сальных речей и выражений, встречающихся в этой сцене

Современные Шекспироведы, свободные от моральных предрассудков и лицемерия "викторианского" периода, нисколько не сомневаются в принадлежности этих сцен^*.

^* (См., например, E. Dowden, Shakespeare (Literature Primers), London, 1877, p. 144; F. G. Fleay, The Shakespeare Manual, London, 1878, p. 209-233.)

Шекспиру. Сопоставляя их с тем, что мы знаем о Шекспире по другим его пьесам, легко убедиться в том, что эти эпизоды написаны с подлинно Шекспировским реализмом, как и все эпизоды его трагедий, комедий и хроник, где изображаются низшие слои общества. Яснее всего принадлежность этих сцен Шекспиру обнаруживается при сопоставлении их с эпизодами в трактире "Кабанья голова" во второй части "Генриха IV" (II, 1; и особенно II, 4).

С другой стороны, мы также узнаем Шекспира в поэтических речах Перикла, Геликана, Таисы, Марины, Лизимаха, Дианы и других персонажей пьесы. Сочетание возвышенного и низменного, реализма и романтики, как известно, всегда было присуще Шекспиру, и "Перикл" в этом отношении не отличается от других пьес Шекспира, где его авторство является неоспоримым.

В "Перикле", однако, романтическое решительно преобладает над реальным. Пьеса в целом производит впечатление сказки.

В событиях пьесы немало печального, и героям приходится сталкиваться с проявлениями злобы, зависти, жестокости, продажности. Иначе говоря, в ткани произведения есть те же мотивы, что и в трагедиях. Но в этих последних Шекспир глубоко раскрывал сложную диалектику противоречий жизни и душевных состояний своих героев. Здесь эти мотивы раскрыты лишь чисто внешне как причины бедствий героя, никак не задевающие его души.

Есть в "Перикле" люди дурные, но они существуют особняком от хороших. Зло не воздействует на нравственное состояние положительных персонажей. Беды и злоключения Перикла не ожесточают его. Он от начала и до конца остается благородным и прекрасным человеком, полным доброжелательства. Еще выразительнее это бессилие зла проявляется в образе Марины.

Когда-то в романтических комедиях первого и второго периода герои Шекспира находили спасение от бед цивилизации на лоне природы. В "Перикле" природа равно творит добро и зло. Воплощением ее является морская стихия. Герой пьесы, кроме житейских бурь, переживает бури на море. Это имеет символический смысл: Перикл одновременно носится по волнам житейского моря и по волнам моря настоящего, то оказываясь на гребне волны, то низвергаясь вниз. В неустойчивом мире есть только один устойчивый элемент - человеческая душа. Если она предана добру, то это должно вывести ее обладателя из всех бедствий и страданий к солнцу человеческого счастья.

Основа добра в самом человеке. Его сердце, его ум, его преданность благородным началам нравственности и его знание - вот что является единственным источником возможного обновления жизни, средствами к победе над злом. Эта мысль выражена врачом Церимоном.

Чтобы победить зло, существующее в жизни, Церимон обратился к науке, ибо она должна дать в руки человека средства достижения благополучия и счастья. Для этого надо познать природу. Однако природа содержит в себе равно как возможности добра, так и зла. Церимон говорит о том, что природа является источником потрясений жизни, но она же содержит и средства от них (ср. с монологом Лоренцо в "Ромео и Джульетте", II, 3). Чудесное исцеление Таисы как бы наглядно подтверждает это. Природа поставила Таису на грань смерти, врачебное искусство Церимона, основанное на знании тайн природы, вернуло ей жизнь. В этом смысле искусство человека могущественнее природы.

Зло можно истребить. Хотя человек способен сбиться с пути добра, от него самого зависит, отдаться ли злу или стать на стезю подлинной нравственности. Люди, обладающие чистой душой и незапятнанной совестью, могут оказать благоприятное воздействие на других. Такова Марина, которая заставляет развратников вернуться к добродетели (IV, 4).

Когда испробованы все средства убедить Марину, чтобы она стала проституткой, и все уловки оказались бесплодными, сводня решает прибегнуть к насилию. Она предоставляет Марину вышибале своего публичного дома, разрешая ему делать с ней что угодно. Но даже на этого закоренелого в зле человека Марина оказывает нравственно очищающее воздействие своими речами.

Современники иначе отнеслись к этой пьесе, чем последующие поколения. Дух романтики был жив в эпоху Шекспира. Публику лондонских театров того времени "Перикл" увлек. О популярности пьесы можно судить по количеству ее изданий.

Вкусы меняются. Я не хочу убеждать читателя, что "Перикл" хорошая пьеса. Мне самому как читателю в ней нравится только несколько сцен, те, в которых есть неприкрашенная жизненная правда. Сложных, многосторонних характеров в пьесе нет, но образы Перикла, Марины и Церимона очень выразительны и рельефны, так же как написанные в фальстафовской манере фигуры Пандара, хозяйки публичного дома и вышибалы.

Мы не раз сталкивались у Шекспира с тем, что отдельные произведения как бы предвосхищают мотивы последующих драм. Шекспир в "Перикле" затронул ряд тем, к которым еще раз вернулся в написанных после этого драмах. Соединение супругов после долгой разлуки, правда, обусловленной разными причинами, мы находим также и в "Зимней сказке" (Леонт и Гермиона). В обеих пьесах сходным является мотив нахождения утраченной дочери. Эта тема является также общей для "Перикла" и "Цимбелина". Таким образом, не только идейная направленность, но и отдельные сюжетные мотивы "Перикла" теснейшим образом связаны с остальными пьесами, написанными Шекспиром в последние годы творческой деятельности.