"Зимняя сказка"

"Зимнюю сказку" астролог Саймон Форман видел на сцене 15 мая 1611 года. В том же году, 5 ноября пьеса исполнялась при дворе короля, о чем имеется запись в книге дворцовых развлечений. Дата создания "Зимней сказки" 1610-1611 годы. Первопечатный текст в фолио 1623 года.

Источник фабулы - роман Роберта Грина "Пандосто, или Торжество времени" (1588), перепечатанный в 1607 году под названием "Дораст и Фавния". Шекспир изменил имена персонажей.

В этой пьесе все невероятно и неожиданно: вспыхнувшая ревность Леонта, и мнимая смерть Гермионы, скрывавшейся шестнадцать лет от своего ревнивого мужа, и чудесное спасение их дочери Утраты, и пасторальная любовь Утраты и Флоризеля. Напрасно стали бы мы искать здесь жизненного правдоподобия. Если бы Л. Толстой применил свой метод анализа к "Зимней сказке", он легко убедил бы нас, что это произведение абсурдно от начала и до конца. И самый неверный путь, который можно избрать при разборе этого произведения, - это пытаться доказать, что действие его поддается мотивированному объяснению.

Мы привыкли игнорировать значение названий пьес Шекспира. Он сам приучил нас к этому своими уклончивыми "Как вам это понравится" и "Что угодно". Но в данном случае название является ключом к пьесе: это - сказка. Почему "зимняя" - нам объясняет самый юный ее персонаж, принц Мамилий, когда он говорит, что для зимы подходят печальные сказки (II, 1).

Долго живя в народе, сказка вбирает много всяких чудес. Кто богат на выдумку, рассказывая ее, добавит что-нибудь и от себя. Если вам приходилось когда-нибудь рассказывать детям сказки, вы согласитесь с этим. Нисколько не заботясь о правдоподобии, вы вставите в свое повествование самые странные подробности, извлекая из запасов памяти разнообразные эпизоды.

Так складывал эту "Зимнюю сказку" и Шекспир. Все равно, как будет называться страна, где происходит действие. Пусть это будет Сицилия, а другая страна пусть называется Богемия. Шекспировский зритель знает, что такие страны где-то существуют, но никакого представления о них не имеет - тем лучше для сказки. Для этой истории понадобилось кораблекрушение, и оно происходит- у берегов Богемии (нынешняя Чехия). Какое значение имеет то, что около Богемии нет моря? Для рассказа оно нужно, и оно появляется так же легко, как и медведь, который тут же на морском берегу загрызает Антигона. К Сицилии надо добавить Дельфы, куда отправляют послов к оракулу, и для вящей красочности Дельфы оказываются расположенными на острове. Так нужно тоже для красочности рассказа. Рядом с дельфийским оракулом соседствует пуританин, поющий псалмы под звуки волынки (IV, 2). А героиня, Гермиона, пусть будет дочерью русского императора. Когда же понадобится сказать о том, что скульптор изваял ее статую, то этим скульптором будет итальянец Джулио Романо.

Какая смесь имен, названий и понятий! Нет, это, конечно, не может быть реальным миром! Это - мир сказки, и было бы смешно искать в ней правдоподобия. Рассказчика не надо пытать придирчивыми расспросами. Слушайте и удивляйтесь! Ведь когда вам рассказывают сказку, вы хотите услышать про удивительное, и сказочник вам его дает.

Но мы знаем,

 Сказка - ложь, да в ней намек,
 Добрым молодцам урок!

Так и в "Зимней сказке" Шекспира. Сквозь фантастику и вымысел нам светит правда жизни, в которой есть и хорошее, и дурное, и печальное, и радостное. Только правда эта возникает перед нами не в картине, последовательно изображающей причины и следствия, а в стечении неожиданностей и случайностей. От этого она не становится меньшей правдой, потому что, слушая сказку, мы ведь не забываем о настоящей жизни, и среди чудесных сказочных происшествий мы узнаем то, что бывает на самом деле. И мы знаем, на самом деле бывают ревнивые мужья, отвергнутые жены, брошенные дети, как бывают и добрые кормилицы, верные слуги, честные советники.

Мы сказали, что эту пьесу не следует равнять с драмами большого социально-философского значения, ибо автор здесь не доискивается тайных пружин событий и человеческих судеб, но и эта пьеса является социальной и философской. В ней даже обнаженнее, чем в великих трагедиях, предстают добро и зло. Как в сказке, все здесь аллегорично и символично. Леонт - зло, Гермиона - его жертва, Паулина - верность, Утрата - невинная юность. И каждый персонаж Пьесы, как это полагается в сказке, сразу обнаруживает перед нами - хороший он или плохой.

"Зимняя сказка" - философская пьеса о зле, овладевшем душою человека, который разбил свое счастье и счастье тех, кого он больше всего любил.

Давно уже было замечено, что ревность Леонта повторяет одну из тем трагедии "Отелло". Но Леонт не Отелло, ему не свойственна великая доверчивость венецианского мавра, и не понадобилось страшного коварства Яго, чтобы разрушить его доверие к любимой женщине. Леонт - истинный ревнивец, человек, полный подозрительности, не верящий никому и ничему, кроме голоса своей темной страсти. Даже когда сам оракул вещает, что Гермиона невинна, он остается при своем слепом убеждении в ее неверности.

Мы видели, что и Отелло творил суд над Дездемоной, когда поверил в ее вину. Но мавр был введен в заблуждение, и некому было открыть Отелло глаза. Леонт не торопился так, как Отелло. Он судил Гермиону не в душе своей, как мавр, а открытым судом перед всеми, но не жажда нравственной чистоты, а только ложное понятие об оскорбленной чести руководило им.

А потом и в нем, как у Отелло, пробуждается сознание своей ошибки, горькое чувство вины за зло, причиненное чистой женщине - Гермионе, раскаяние в содеянном, понимание того, что он собственными руками лишил себя возможности счастья быть мужем и отцом. Но Леонт не обладает героической натурой Отелло, столь решительно покаравшего себя за роковую ошибку. Он не налагает на себя рук. Свои душевные муки он принимает как расплату за слепую страсть.

Тема "преступления и наказания" решается в "Зимней сказке" так же, как в "Макбете" и во всех других произведениях Шекспира: хороший человек, поддавшийся дурной страсти, расплачивается за преступление душевными муками, ибо сама природа в нем возмущается против совершенного им зла. Такова вообще "естественная", или "природная", мораль Шекспира.

Леонта не следует ставить в один ряд с теми персонажами Шекспира, которые творили зло ради зла и никогда не раскаивались в этом. Ни Ричард III, ни Яго, ни Макбет, ни Клавдий не желали отречься от себя, признать вину, и тогда их постигала кара, но то была не божественная кара, а возмездие, совершаемое людьми же.

Леонт раскаялся, и это меняет к нему отношение всех, в том числе и Паулины, беспощадной обличительницы его злобного своеволия. Своим раскаянием он заслуживает награды, и Гермиона возвращается к нему.

Добро одерживает победу над злом. Оно одерживает ее там, где корень и источник зла - в самой душе человека, и жизнь, другие люди, обстоятельства - все соединяется для того, чтобы увенчать эту победу добра в человеческой душе торжеством мира, согласия и любви во внешнем мире.

Об этом и повествуется в сказке Шекспира. Верность, честность, нравственная чистота оказались сильнее зла. Таков морально-философский итог Шекспировской пьесы. Но ее содержание составляет отнюдь не одна только этическая проблема.

Вглядимся внимательнее в истоки зла. Оно все исходит от Леонта. Не случайно он представлен королем. Мы знаем, правда, что злодеи у Шекспира не обязательно цари; Яго и Эдмонд - люди сравнительно невысокого общественного положения. Но зло, как правило, имеет у Шекспира своим источником стремление людей возвыситься, приобрести власть над другими, либо эгоистическое использование своего могущества. Высшая степень самовластья испортила Леонта так же, как испортила она Лира. Он расправляется с женой не только как муж, но и как государь. Он судит ее открыто и осуждает властью монарха. Сознание своего могущества придает ему уверенность даже тогда, когда все свидетельства говорят в пользу невиновности Гермионы. Сцена суда над ней - великолепный образец Шекспировского реализма. Это у Шекспира - не сказка, а ветер истории и реальной жизни, ворвавшийся в пьесу. В сознании народа еще жила память о короле-деспоте Генрихе VIII, с чудовищным цинизмом предававшем суду и казни своих жен. Мы можем не сомневаться в том, что именно этим был навеян рассматриваемый эпизод пьесы, ибо Шекспир вскоре вернулся к данной теме в "Генрихе VIII", где показал уже не сказочного короля далекой Сицилии, а английского монарха, так же необоснованно обвинившего свою жену в измене.

Корень зла, таким образом, не просто в дурных качествах человека, но в деспотизме. Сказка Шекспира не лишена социально-политического мотива. Она осуждает тиранию, равно жестокую в своих общественных проявлениях и в частной жизни.

Откуда же приходит избавление от зла? Как ни романтически случайны все стечения обстоятельств, приносящих счастливую развязку, нельзя не заметить определенной закономерности. Добро живет не во дворце, и носителями его являются не люди, наделенные властью.

Прежде всего активное утверждение добра воплощено в Паулине. Жена одного из придворных, она совсем не похожа на фрейлину. В ней нет ни капли придворной чопорности, жеманства или угодничества. Ее отличает прямота, и она смело говорит Леонту правду. Воплощенная преданность, именно Паулина прячет у себя Гермиону и в конце устраивает примирение супругов. Такой же честностью отличается и советник короля Камилло. Но они не могут помешать злу до тех пор, пока оно само не исчерпало свою силу. Лишь тогда они оказываются в состоянии не только говорить правду, но и сделать что-либо для реальной победы справедливости.

Полным контрастом жизни королевского дворца является картина той сельской идиллии, которая разворачивается перед зрителем в IV и V актах. Здесь, вдали от мира власти, живут пасторальные поселяне полуфантастической Богемии, и среди них растет юная Утрата, злосчастная дочь Леонта и Гермионы. Сюда приходит принц Флоризель, полюбивший девушку и решивший соединиться с ней, несмотря на то, что она простая крестьянка.

Так возникает в пьесе еще один социальный мотив - отрицание сословных различий. То, что Утрата, как выясняется в конце, сама является королевской дочерью, не существенно. Важно, что Флоризель во имя своей любви отвергает сословные различия. Он-то ведь думает, что Утрата - простая крестьянка, но это не останавливает его. Он скорее откажется от своего будущего царства, чем от счастья с Утратой, и, натолкнувшись на сопротивление отца, бежит с девушкой из страны.

Сопоставляя этот мотив с "Конец - делу венец", мы видим, что Шекспир здесь, как и там, утверждает идею человечности, силу чувств, ломающих сословные перегородки.

Победа добра в пьесе - это торжество лучших проявлений человечности, присущих людям, которые не признают насилия над чужой волей, отрицают всякие различия между людьми, кроме естественных. В мире простых людей, где выросла Утрата, тоже не все идеально. Здесь также есть свои носители зла. Автолик, этот бродяга и обманщик, плут и вор, без зазрения совести стащит у бедняка кошелек. Но он веселый и, в общем, безобидный жулик, который большого зла причинить не может. Думается, что совсем не случайным является тот иронический штрих, что этот проходимец претендует на дворянское благородство.

Дух подлинной народности пронизывает всю пьесу Шекспира. Она похожа именно на народные сказки, каковы бы ни были литературные источники пьесы. Злой король и добрые бедные люди, помогающие обиженным, - это типичные мотивы народных сказок. И у Шекспира добро и счастье приходят от тех, кто живет не по законам власти и силы, а согласно морали верности и любви.

Есть в пьесе тема, не новая для Шекспира, но возникающая здесь в новом значении. Это - тема времени^*. Впервые мы встретились с ней в его ранней поеме "Лукреция". Там "Время" не препятствовало злу. В трагический период "Время" предстает у Шекспира в другом виде. Оно само покалечено, "вышло из суставов", как говорит Гамлет, оказывается не в силах противостоять злу. В "Зимней сказке", "Время" предстает могущественной целительной силой.

^* (А. Смирнов одним из первых написал о том, что у Шекспира понятие "времени" употребляется в смысле "совокупности обстоятельств, основных сил и тенденций эпохи" (см. его главу о Шекспире, в кн. "История западноевропейской литературы", под общей редакцией В. М. Жирмунского, М. 1947, стр. 576). Интересно развил эту мысль применительно к хроникам Шекспира чешский Шекспировед Zdenek Stribrny (Shakespearovy historicke hry, Praha, 1959, 1. 72-84, 250-253).)

Давно замечено, что в композиции "Зимней сказки" Шекспир, всегда вольно обращавшийся с временем действия, дошел до крайнего нарушения драматической структуры. Обычно, какова бы ни была длительность действия, оно в его пьесах является непрерывным. В "Зимней сказке" этого нет. После третьего акта действие обрывается и в четвертом акте возобновляется шестнадцать лет спустя.

Об этом перерыве в действии зрителей оповещает пролог, который воплощает "Время". Конечно, в этом можно видеть всего лишь примитивный драматургический прием. Но Шекспир вложил в уста актера не только оповещение публики о том, что прошло шестнадцать лет и действие переносится в Богемию. Речь идет о роли времени в жизни: оно испытывает всех, принося радость и горе, добро и зло, оно может ниспровергнуть закон и в час единый утвердить или разрушить обычай.

Идея вечнотекущего времени отнюдь не связана здесь с мыслью о бренности, а только с представлением о постоянной изменчивости, переходах от добра к злу и обратно- от зла к добру. Мир меняется, и в этих постоянных переменах залог возможной победы добра.

Это именно и происходит в "Зимней сказке". Для Шекспира теперь существенно не то, что есть зло и что оно могущественно, но что добро не случайный гость в этом мире, а постоянная и самая животворная сила бытия. Оно и придает жизни ее действительную цену и смысл. И мы видим в сказке Шекспира, что только добро и может принести счастье. Это не новая для Шекспира мысль. Новым является акцент. Если раньше в трагедиях Шекспир изображал, как Добро стало пленником у властелина Зло (66-й сонет), то теперь он рисует добро, освобождающееся из-под ига зла.

Разглядев и услышав эти социально-философские мотивы в "Зимней сказке", мы, однако, сделали бы ошибку, уподобив пьесу морализирующему произведению. Меньше всего этого хотел сам Шекспир. Его мысль глубоко растворена в образах и ситуациях пьесы, которая является не просто сказкой, а сказкой поэтической. Один современный критик предлагает смотреть пьесу именно таким образом, и тогда "отдельные этапы действия предстанут перед нами как следующие друг за другом части, различные по настроению и темпу, как это бывает в симфонии"^*.

^* ( D. A. Traversi, Shakespeare. The Last Plays, "The Age of Shakespeare", ed. by B. Ford, Penguin Books, 1960, p. 267.)

Да, это поэтическая симфония, и, только исходя из этого понимания пьесы, можно преодолеть все ее трудности для современного театра, ибо попытка понять "Зимнюю сказку" как реалистическую драму неизбежно приведет к художественной неудаче.

Сказка, поэма, симфония - только через эти понятия раскрывается нам сущность Шекспировской пьесы, иначе она покажется произведением не только странным, но и просто плохим. Лишь помня о законах поэзии, поймем мы то реальное и жизненное содержание, которое было вложено Шекспиром в это причудливое создание его художественной фантазии.