Заключение

Шекспир и наше время

Когда Шекспир умер, Бен Джонсон написал: "Он принадлежит не только своему веку, но всем временам". Друг Шекспира предсказал ему вечную славу: "Ты сам себе памятник без надгробия и будешь жить, пока будет жить твоя книга и пока у нас будет хватать ума читать ее и хвалить тебя".

Так и случилось. Вот уже более трех веков Шекспир является спутником духовной жизни человечества. Его пробовали объявить устаревшим, против него поднимались такие величайшие для своего времени авторитеты, как Вольтер и Лев Толстой, но слава Шекспира не меркла, а, наоборот, становилась все больше.

Вот уже столько времени каждое новое поколение обращается к Шекспиру, находит в его творениях нечто важное для себя, и, таким образом, произведения Шекспира всякий раз на свой лад входят в культуру разных эпох. Было даже время, когда искусство Шекспира провозгласили чуть ли не единственным образцом художественного совершенства и оно стало знаменем целого художественного направления - романтизма. Слава Шекспира знала спады и подъемы, но в целом она никогда не умирала, а в наше время она, несомненно, расцветает. Все большее количество людей приобщается к его искусству. Если до недавнего времени оно было доступно лишь народам европейской цивилизации, то в XX веке оно начинает становиться действительно всемирным достоянием, ибо все новые и новые народы, поднимающиеся к высотам культуры, знакомятся с Шекспиром.

Это кажется естественным, само собой разумеющимся, а между тем если вдуматься, то популярность Шекспира - явление удивительное.

Ведь очень многое отделяет нас от Шекспира. Века, протекшие после его смерти, отмечены таким обилием переворотов в разных сферах жизни, какого не знала вся предшествующая история человечества. Социальные отношения, политические условия, производство, техника, наука, литература, искусство, быт и нравы претерпели столько изменений, что, казалось бы, Шекспир должен был стать совсем чуждым людям XX века. А происходит обратное - не только расширяется круг людей, знакомых с его творчеством, но и углубляется понимание его, что вызвано как развитием историзма, так и той высотой эстетического развития, которая достигнута в наше время.

Весь характер нашего времени обусловливает большой интерес к Шекспиру. Как Ренессанс, как переход от XVIII к XIX веку, наше время глубоко революционно. Изменения, происходящие сейчас во многих областях жизни, превосходят по своим масштабам все, что знали прежние революционные эпохи.

Никогда еще человечество не жило в атмосфере такого социального и духовного накала, как теперь, в век войн и социалистической революции. Не часть, а вся планета охвачена борьбой и движением, итогом которых будет полное преобразование жизни.

Мы живем в эпоху, ознаменовавшуюся не только грандиозными социальными катаклизмами. Одновременно происходит переворот в науке, технике и производстве. Наука проникла в тайну микрокосма и расщепила атом. Она вступила и на порог макрокосма. Если в эпоху Возрождения люди впервые открыли для себя всю планету и узнали ее место во вселенной, то теперь начинается открытие и завоевание космоса.

Несмотря на все это гигантское продвижение вперед, Шекспир не устаревает. Более того, в богатейшем наследии культуры, доставшемся нам от прошлого, его творения для нас особенно ценны. Они вполне под стать нашему времени, ибо в его произведениях есть такое чувство жизни, которое соответствует бурной динамике XX века с его быстрыми и грандиозными, а иногда катастрофическими переменами.

Шекспир обладал умом, позволившим ему постигнуть столь много, что последующие поколения не перестают удивляться его прозорливости. Философы находят в /его произведениях тонкое понимание диалектики жизненных противоречий. Историки обнаруживают поразительное знание законов, управляющих судьбами народов и государств. Естествоиспытателей восхищает его проникновенное чувство природы. Для психологов он беспрекословный авторитет в знании душевной жизни человека.

Но самое поразительное в Шекспире даже не это - не его кругозор, сам по себе необыкновенно широкий для одного человека, не глубина мыслей и тонкость наблюдений, - самое поразительное в Шекспире - потрясающее чувство драматизма жизни и ее трагических противоречий. В этом еще никто не превзошел его, и в нашу эпоху, отличающуюся самым мощным развитием антагонизмов, какое когда-либо знала история, искусство Шекспира отвечает взволнованности человечества, переживающего великие бури, которые сопутствуют обновлению жизни.

После Шекспира было написано немало хороших драм, и все же мы едва ли ошибемся, сказав, что никогда и ни у одного писателя драматизм не обретал такой поистине могучей силы, какую мы ощущаем в произведениях Шекспира. Речь идет не об искусстве писать пьесы, а именно о драматизме как особом ощущении развития жизни через столкновения противоречий и напряженную борьбу. Многие драматурги последующих времен превосходят Шекспира композиционной слаженностью пьес, более тщательной мотивировкой действия, отделанностью всех деталей. Но сущность драмы как отражения жизненной борьбы, как столкновения предельно развитых антагонизмов, требующих доведения конфликта до его крайнего развития и окончательного решения, никогда и ни у кого не получала такого полного воплощения, как у Шекспира. Поэтому он и признан величайшим драматургом нового времени.

После его смерти обогатилось мастерство художественного изображения жизни. Это в особенности проявилось в романе, занявшем центральное место среди литературных жанров XVIII-XX веков. Роман все же не вытеснил Шекспира, и не вытеснила его драматургия Ибсена и Чехова, полнее всего воплотивших принципы реализма новейшего времени в драме.

Произведения Шекспира в самом существенном не устгарели, хотя именно это пытался доказать не кто иной, как самый великий гений новейшей литературы Л. Толстой. В духовном мире Ромео, Гамлета, Отелло, Лира, Макбета современное человечество узнает свою природу.

Если наука эпохи Возрождения кажется теперь детским лепетом, то искусство Шекспира, его изображение жизни и человека не противоречит самым зрелым понятиям людей нашего времени. Более того, подчас искусство прошлого обнаруживает качества, недоступные более поздним эпохам. Как известно, К. Маркс отмечал, что уровень художественного развития не находится в прямом соответствии с развитием материальной культуры. Прогресс, как он протекает в условиях классового общества, приводит к тому, что некоторые духовные способности утрачиваются. Капиталистическое производство и буржуазные отношения оказывают отрицательное воздействие на такие формы духовной деятельности, как искусство и поэзия. Большая зрелость общественных отношений и материальной культуры не означает, таким образом, непременно и более совершенного искусства. Были в прошлом отдельные счастливые эпохи, когда какое-то недолгое время духовные способности если не всех, то хотя бы части людей получали возможность нормального развития, и это давало прекраснейшие плоды в искусстве, прелесть которого восхищает людей общества, далеко ушедшего вперед в развитии материальной культуры.

К. Маркс также отмечает, что некоторые формы искусства, как, например, эпос, возможны только на сравнительно низкой ступени художественного развития. По-видимому, и о трагедиях и комедиях Шекспира можно говорить как о явлениях неповторимых, хотя они относятся к эпохе более высокого художественного развития, чем эпос. Трагическое с течением времени отнюдь не исчезает ни из жизни, ни из искусства, но в зрелом буржуазном обществе XIX века оно получает наиболее глубокое воплощение не в драме, а в романе, у Достоевского.

Шекспир создал столь богатое и такое пластическое изображение жизни, что его произведения дают материал для изучения закономерностей действительности. В самом деле, как известно, многие мыслители иллюстрировали открытые ими законы жизни примерами из произведений Шекспира. Сам Шекспир, как мы видели, был сдержан в определении выводов из тех картин жизни, которые он рисовал перед публикой. Но он удивительно умеет возбуждать мысль. Поэтому Белинский с полным основанием писал: "Что Шекспир - величайший творческий гений, поэт по преимуществу, в этом нет никакого сомнения но те плохо понимают его, кто из-за его поэзии не видит богатого содержания, неистощимого рудника уроков и Фактов для психолога, философа, историка, государственного человека и т. д. Шекспир все передает через поэзию! но передаваемое им далеко от того, чтобы принадлежать одной поэзии"^*.

^* (1 В. Г. Белинский, Поли. собр. соч., т. X, стр. 309.)

Белинский писал это тогда, когда критика боролась за признание общественной и познавательной роли искусства. Это направление победило в нашей критике. Социально-философское значение творчества Шекспира давно признано. В изучении Шекспира вопросы, названные нашим критиком, получили большую разработку. Можно даже сказать, что на какое-то время это пошло в ущерб изучению искусства Шекспира. Сейчас изречение Белинского, может быть, следовало бы переиначить, сказав, что плохо понимают Шекспира те, кто из-за неистощимого рудника уроков и фактов, даваемых им для психолога, философа и государственного деятеля, не видят, не чувствуют его поэзии.

Всякая односторонность вредна, в частности по отношению к искусству. Гармоническое восприятие его содержания и формы есть вернейший путь к постижению всего духовного богатства, которое оно содержит. Шекспир - художник не менее значителен для нас, чем Шекспир-мыслитель.

Если сначала нас захватывает подлинность мира, созданного творческим гением Шекспира, то затем возникает восхищение мастерством художника. Для нас становится бесконечно интересным, какими средствами было создано это волнующее подобие действительности, заставляющее нас то горевать, то радоваться, то ужасаться, то веселиться. Постепенно мы научаемся раскрывать внутреннюю связь частей, составляющих каждое произведение, Людей, по-настоящему понимающих искусство, отличает то, что они получают двоякое наслаждение от шедевров: непосредственное удовольствие от содержания и особое удовлетворение, возникающее от понимания глубокой внутренней целесообразности всей структуры произведения. Шекспир доставляет обе эти радости: радость познания жизни и оадость наслаждения художественным мастерством.

Работа, производимая нами, когда мы стремимся постичь великие творения искусства, необыкновенно обогащает нас духовно. Когда, думая над произведением Шекспира, мы разбираемся в сложных взаимоотношениях между персонажами, в характере каждого из них, когда затем догадываемся, зачем художник показал нам именно эти факты и явления, сочетав их определенным образом, мы постигаем больше, чем частные элементы в произведении. Вступая на тропу, по которой прошел гений, пытаясь пройти следом за ним, мы обогащаемся духовно и в некоторой степени приобщаемся к творчеству, ибо восприятие произведения есть непременная часть эстетического процесса, требующая нашей духовной активности и развивающая в нас мыслительные и эстетические способности. Шекспир принадлежит к числу тех художников, которые особенно возбуждали, активизировали духовную жизнь людей. Он вдохновлял мыслителей, ученых, поэтов, он многим помог в их личном и творческом самоопределении.

Но это происходит не само собой, не от одного только непосредственного знакомства с произведениями Шекспира. Давно уже в эстетическом процессе участвует теоретическая мысль, представленная критикой. Как писатели, так и специалисты-критики многое сделали для раскрытия смысла и особенностей творчества Шекспира. На протяжении уже весьма длительного времени вырабатывались общие принципы подхода к творчеству Шекспира, разрабатывались и отдельные частные вопросы, связанные с его произведениями. Некоторые взгляды и оценки постепенно отмирали, но вместе с тем выкристаллизовывались другие, которые стали основой для понимания произведений Шекспира.

Шекспир уже немыслим сам по себе, без всей той философской, эстетической и критической мысли, которую он возбудил и питал. Если вы приходите к Шекспиру на уровне культуры своего народа, на уровне всей современной культуры, то он будет для вас не только, условно говоря, Шекспиром "в себе", но и Шекспиром "для других", то есть таким, каким его мыслили и представляли наши предшественники и современные нам авторитеты в области искусства.

Может казаться, что между вами и Шекспиром не было никаких посредников, но подлинное наслаждение |его произведениями вы получаете потому, что этому помогают поэты и критики, открывшие смысл и природу творчества великого драматурга. Так, если вы восхищаетесь философской глубиной "Гамлета", то это потому, что между нами и Шекспиром стоит Гете, который своей фаустовской душой первым глубоко понял общечеловеческое значение этого произведения. Если мы научились ценить Шекспировские контрасты, смешение трагического и комического, прекрасного и уродливого, то в этом большая доля влияния Виктора Гюго. Умению увидеть и оценить богатство и многосторонность характеров Шекспира нас научил Пушкин.

Неважно, какими путями доходят эти идеи. Они входят в общую сокровищницу культуры, влияя на наше восприятие Шекспира, помогая углублению наших художественных впечатлений. Современное восприятие Шекспира является, таким образом, сложным. В него входят и непосредственные впечатления от произведений, и направленное критикой внимание на те или иные стороны его, и вся сумма понятий, мнений и вкусов, определяющих духовную жизнь данного человека.

Следовательно, для нас Шекспир не тот, каким он был для людей своего времени. Наш Шекспир - это Шекспир, обогащенный творческой и критической мыслью многих поколений. Но это не означает, что между тем Шекспиром и нашим нет ничего общего. В Шекспире есть все, что он сам вложил в свои произведения и что в то или иное время в них было особенно важным для людей разных эпох.

Значит ли это, что мы не можем знать "подлинного" Шекспира, того, которого знали его современники? Наука теперь располагает достаточными знаниями, чтобы с большей или меньшей степенью приближения восстановить, как воспринимались пьесы Шекспира в его время^*. Реставрация Шекспира в духе его времени интересна для историков. Но значение искусства обусловливается его воздействием на чувства и мысли всех людей, а не одних лишь специалистов. Если бы мы сами могли стать людьми Шекспировского времени, нам, конечно, нужен был бы тот Шекспир, которого видела публика в театре "Глобус". Но мы люди своего времени, и точно так же, как подданным королевы Елизаветы I несколько чуждым и менее интересным показался бы Шекспир в наших толкованиях, так нам мало пользы от реставрированного "елизаветинского" Шекспира.

^* (См. А. Harbage, As They Liked it, 1947, Harper Torchbook Reprint, New York, 1961; J. Draper, The Hamlet of Shakespeare's Audience, New York, 1938; M. Holmes, Shakespeare's Public, London, 1960.)

Для каждой эпохи подлинный Шекспир - это тот драматург, чьи пьесы отвечают глубочайшим потребностям времени. Но если величие художника мерится его способностью быть близким для разных эпох, то, в свою очередь, и художественная культура того или иного времени до известной степени может быть охарактеризована ее способностью понять и оценить значение искусства Шекспира.

Нашему времени такой художник, как Шекспир, безусловно, нужен. Человечество переживает один из самых значительных моментов своей истории, когда вопрос "быть или не быть?" уже не является ни личной проблемой, ни проблемой того или иного общественного класса, а стоит перед всем миром. Культура и цивилизация достигли той степени развития, когда с предельной ясностью обнаружились и поистине титанические творческие возможности человека, и столь же грандиозные разрушительные силы, доступные ему. Каждый, кто сознает эту важнейшую особенность нашего времени, в тревоге задумывается о судьбах мира. Сейчас возможно в несколько мгновений уничтожить не только плоды многовекового развития культуры, но истребить само человечество и всякую жизнь на земле. Вместе с тем уже возникли предпосылки для того, чтобы жизнь расцвела, как никогда до того.

Причина опасности, грозящей человечеству, не в людях, не в их природе, а в противоестественных условиях, созданных социальным неравенством. Веками прогресс покупался ценой страданий и крови миллионов людей. В нынешнем мире существует общество, стремящееся перестроить жизнь на новых, справедливых началах, превратить ее в источник блага для всех, а не для немногих. Но старый мир, мир гнета и насилия, не сдается.

Борьба двух социальных систем, составляющая основное содержание нашего времени, протекает в крайне напряженных, драматических формах. Вся предшествующая история учит, что новое и лучшее должно победить, не/ эта победа не придет сама. Она уже требовала и еще потребует борьбы и жертв. Движение человечества к новому совершается через глубокие противоречия, приобретающие подчас трагический характер.

Перед лицом титанических противоречий эпохи одним людям для того, чтобы не считать свое существование бесцельным и не впасть в отчаяние, нужен оптимизм самого дешевого порядка и - соответственно - искусство, скрывающее действительные трудности эпохи. Другие, наоборот, заранее считают мир обреченным, а человечество не заслуживающим иной участи, как гибель.

Бездумный оптимизм и безнадежный пессимизм искажают правду жизни. Настоящим, полноценным людям истина не страшна. Они знают, что высший смысл жизни в борьбе за лучшее будущее. Этим людям нужно искусство такое, какое создавал Шекспир, - искусство мужественной правды, не боящееся показать самое страшное, что может произойти с человеком, и, вместе с тем, способное обрисовать то великое и прекрасное, что придает жизни цену.

Любовь к жизни, как она есть, озаренная идеалом того, какой прекрасной она может стать, - вот что привлекает нас в Шекспире. Мы не ищем прямых аналогий между его временем и нашим. Суть дела не в сходстве или несходстве жизненных ситуаций, изображенных им, и конфликтов нашего времени. Шекспир покоряет поэтичностью своего взгляда на мир, глубоким проникновением в тайники души, широтой взгляда, способного охватить весь мир. Приобщение к искусству Шекспира укрепляет духовные силы современного человека, будит желание бороться за преобразование жизни на основах подлинной гуманности.

Шекспир воспитывает чувство красоты жизни, любовь к правде и веру в человека.